Магия тени
Шрифт:
Бивилка остановилась в двух шагах от старухи. Та спокойно стояла внутри магического щита, сквозь который никак не могла пройти, будучи незамеченной Доралом. Сегодня старуха выглядела иначе: она стала плотнее и немного выше ростом, кожа ее в слабых отсветах костра казалась серой, а уши — заметно крупнее.
Если бы Бивилка когда-нибудь видела обитателей Миров или Азугая, то поняла бы, что старуха выглядит как магонка.
— Так ты существуешь или нет? — устало спросила магичка.
— Я мыслю, — невпопад ответила старуха.
Бивилка смотрела на нее и не находила в себе сил удивляться или испытывать
Такое прежде было лишь один раз — когда ей пришлось искать спятившего некроманта с реликвией, творящей иллюзии. После того случая Бивилка очень долго на дух не выносила некромантов. Пока один из них не выдернул ее из водоворота жутких картин и запахов в сожженной гижукской деревеньке, и не нашел нужные слова, и не согрел ее руки в своих больших ладонях.
С того дня в Гижуке Бивилка уже не понимала, как она относится к некромантам.
— И о чем ты мыслишь?
— Ты слишком много смотришь. Это не закончится хорошо. Синее начало не доведет до добра.
Почувствовав спиной чей-то взгляд, Бивилка обернулась. Шадек стоял в двух-трех шагах и смотрел на нее с выжидательным интересом.
— Помнишь, — магичка вспыхнула, замялась, — я говорила про… про…
— Старуху? — не понижая голоса, спросил Шадек. — Ты что, снова ее видела?
Магичка обернулась. Старухи не было.
— Но я же только что... Она снова говорила про зрение и еще что-то про синее начало. Что такое синее начало? Какое-нибудь место? Заклинание? Загадка?
— Да успокойся ты. — Шадек сунул руки в карманы куртки. — Чего ты взъерошенная такая? Как тебя унять, поганку? Давай бабочек наколдую, а? Будешь смотреть на них и радоваться вместо того, чтобы по сторонам зыркать выпученными глазами. Или златочник, хочешь? Целую клумбу! Он даже петь тебе будет, честное слово! Романсы эльфийские. Как там…
Мудрец был прав — прошло и это. Обычный, в сущности, сюжет. Тысячелетьями ответа на вечные вопросы нет, Но верю, хоть на части рви: Одна отрада нам — в любви!— Не надо романсы, — вздохнула Бивилка, с силой потерла щеки и собралась было шагать обратно к костру, но в последний вздох, что-то почуяв, обернулась. — А это что?
От границы магического щита вдаль уходили четкие следы обутых ног. Отчего-то они были наполнены водой, и отчего-то их хорошо было видно на белом снегу.
— Я же говорю, она была тут!
Бивилка, не задумываясь, вышла наружу и быстро пошла вдоль мокрой цепочки следов. Почти тут же ее нагнал Шадек, тоже удивленный и заинтересованный — следы он видел, в отличие от каких-то там говорящих старух.
За их спинами, в лагере под магическим
— А куда делись эти дуралеи? — удивился Гасталла.
В полусотне шагов от лагеря равнина неожиданно закончилась, дорожка из следов спустилась в ложбинку. Их хорошо было видно в снежную ясную ночь. Бивилка, на ровном месте споткнувшись обо что-то под снегом, покатилась в эту ложбинку кубарем, с писком и в вихре пушистых снежинок.
Шадек сбежал следом и остановился в недоумении.
Бивилка сидела на снегу с удивленным и блаженным выражением лица, а вокруг магички плясали снежинки. Как будто поднимаемые ветром, хотя никакого ветра не было, они вихрились и густели, и из разрозненных снежных мазков вырисовывались фигуры. Вот птичье крыло, лосиные рога, приземистое дерево — они проявлялись на вздох и тут же распадались, составляя другие картины, и все плотнее обступали магичку. Морда барсука, огромная шишка, чей-то пушистый хвост, гроздь ягод… Бивилка зачарованно следила за ослепительным хороводом.
Шадек хотел подойти к ней — и не смог: трудолюбивые снежинки успели замести его ноги по щиколотку.
— Эй, поганка! — Маг попробовал вытащить ногу, но снег оказался вязким и тяжелым, как мокрый песок. — Поганка, приди в себя!
Бивилка сидела и улыбалась, глядя, как все плотнее обступают ее снежные фигуры.
— Твою призорскую мать, — с чувством сказал Шадек и бросил себе под ноги огненную Сеть.
Снег тихо взвизгнул, и маг рывком освободил одну ногу, зато вторую облепило так, что от наваливавшейся тяжести даже больно стало. Шадек уже почти не видел Бивилку, так плотно обступили ее снежные фигуры — лишь когда они меняли очертания, можно было рассмотреть по-детски восторженное, зачарованное лицо магички.
Снова выругавшись, Шадек бросил Сеть в эти фигуры. Она не долетела, упала на снег и с укоризненным шипением истаяла. Веер голубых клинков рассек белый хоровод на пару вздохов, потом он собрался снова. Молнийка снежинкам не понравилась уже всерьез — размеренная пляска сбилась, фигуры рассыпались и не собрались снова, теперь вокруг магички вертелись бесформенные плотные вихри.
Шадек бросил себе под ноги еще одну Сеть, освободил вторую ногу и рванулся к этому снежному безобразию, воинственно вопя, — и тут на затылок ему упало что-то лохматое и тяжелое. Маг оступился, выругался, попытался нащупать это тяжелое — и не смог, а оно вцепилось ему в виски острыми когтями, истошно визжа, дергаясь, срывая кожу. Перед глазами вспыхнуло, голову ожгло, и почти сразу стало мокро и горячо щекам, а потом — шее.
Шадек мотал головой, пытаясь сбросить с себя когтистую дрянь, хватал то воздух у своего затылка, то собственные волосы, а когти впивались все сильнее, в ушах шумело, издевательски вились в танце снежные вихри.
— Да что ж это такое!
Мимо обалдевшего мага пронесся огромный напитанный молниями шар, врезался в белый хоровод перед Бивилкой. Молнийки растеклись по вихрям, высветили каждую снежинку. Запахло паленой шерстью.
— На полвздоха нельзя одних оставить!
Дохнуло горячим воздухом, и лохматая тяжесть на затылке исчезла.