Мальчик и пёс
Шрифт:
– Точно. Я тоже слышала. Привози-привози. Мама обрадуется. Она давно мечтала собаку завести.
– Мама мечтала о собаке?
– Ну да. В детстве у них дома жила собака. Но папа был против живности в доме и не разрешал.
– В первый раз слышу.
– Это было до твоего рождения. Мама, конечно, расстроилась, но очень скоро узнала, что беременна, и забыла о собаке.
– Вон оно как…
– А как собаку зовут?
– Тамон, – ответил Кадзумаса.
Он был рад, что, когда они заговорили о собаке, в голосе Маюми снова зазвучала жизнь.
– Это что
– У него на ошейнике бирка, на ней написано: «Тамон». Тамон – это который бог [5] .
– Понятно. Тогда постарайся поскорее к нам его привезти. Я уже несколько месяцев не видела, как мама улыбается.
– Лады. Сделаю.
– Хорошо, что я тебе позвонила. Сразу настроение поднялось. Все-таки семья – великое дело, – сказала Маюми, заканчивая разговор.
Тамон положил голову на бедро Кадзумасы и задремал.
По виду умиротворенной морды и ритмично поднимавшейся и опускавшейся спины Кадзумаса понял, что Тамон принял нового хозяина, доверился ему.
5
Бисямонтэн, Тамонтэн, или просто Тамон – так на японском языке называется Вайшравана (санскр.) – в буддизме бог-хранитель, бог богатства и процветания, помогающий людям мудро распределять ценности, освобождая от забот и страхов. В японском буддизме считается важной фигурой.
Он погладил пса по спине. Легонько, чтобы не разбудить.
Ощутил живое тепло.
И на душе стало спокойно.
3
Попробовал поискать в интернете какую-нибудь информацию о собаке.
«Тамон», «собака», «кобель», «овчарка», «метис», «пропажа», «землетрясение»… Перебрал в поиске все слова, какие пришли в голову, но так ничего и не нашел. Никакого намека.
Тамона никто не искал. Наверное, хозяин так пострадал от землетрясения, что ему не до собаки, или даже погиб.
Выходит, можно спокойно взять Тамона себе.
Кадзумаса посадил Тамона в машину, и они поехали к матери.
Раз вчера такой разговор был, зачем доброе дело откладывать.
Дом, где жили мать и Маюми, находился в жилом квартале к югу от реки Натори и стоял немного на отшибе.
После рождения Маюми отец купил этот дом, взяв кредит в банке. Денег, полученных по страховке после его смерти, хватило, чтобы погасить долг.
Кадзумаса и Маюми собирались продать дом, если бы состояние матери ухудшилось и ее пришлось бы поместить в учреждение вроде хосписа, но землетрясение перечеркнуло их планы.
Участок, на котором стоял дом, был совсем небольшой. Места в садике хватало лишь на площадку для одного автомобиля и пару клумб. Кадзумаса приткнул машину к микролитражке, на которой ездила Маюми. Целиком она не поместилась и малость выступала за границы участка, но претензий никто предъявлять не стал.
– Ну, пошли, Тамон. Веди себя хорошо.
Кадзумаса пристегнул поводок к новому ошейнику, купленному
– Сестренка! Я Тамона привез, – крикнул Кадзумаса, открывая дверь в дом.
Сестра отозвалась не сразу:
– Кадзумаса? Ты с собакой?
– Да.
Кадзумаса вытер Тамону лапы мокрым полотенцем и вошел в дом. Из ванной показалась Маюми.
– Стираешь?
По лицу Маюми пробежала тень:
– За мамой недоглядела.
Судя по выражению лица сестры, мать не просто обмочилась.
– Достается тебе… – сказал Кадзумаса.
Маюми в ответ только опустила голову.
– Да ничего, я привыкла… Маме хуже. Прям не знаю, что делать… Ой! Тамон! Здравствуй, здравствуй.
Маюми наклонилась и протянула руку. Тамон с важным видом обнюхал ей пальцы, лизнул кончиком языка.
– Умная ты псина!
Маюми погладила морду Тамона.
– Хороший пес?
– Спокойный, послушный вроде. Матери, думаю, тоже понравится. Ну что, попробуем отведем к ней?
– Ага.
Маюми пошла впереди, Кадзумаса, ведя Тамона, последовал за ней в коридор. Комната матери была на первом этаже в самой глубине дома. Самая просторная и солнечная.
– Мама! Кадзумаса приехал. Проходи.
Ответа не последовало. Маюми открыла дверь. В комнате пахло дезинфектором. Перехватив поводок, Кадзумаса вместе с Тамоном вошел в комнату.
– Мам! Ты как?
Мать лежала на футоне [6] на боку и, повернув голову, смотрела на клумбу за окном.
– Мама! – еще раз окликнул ее Кадзумаса.
Мать перевела взгляд на него.
– Вы кто?
Слова матери поразили Кадзумасу, он закусил губу. Болезнь матери постепенно прогрессировала. Ему это было известно. Но она впервые не узнала собственного сына.
6
Традиционный японский матрас.
– Ну ты даешь, мама! Это же Кадзумаса. Твой сын.
Маюми рассмеялась, будто ничего особенного не произошло, но смех получился каким-то неестественным, и даже в профиль было видно, как она ошарашена.
– А? Кадзумаса? Как ты вырос.
Пока Кадзумаса, не зная, что на это сказать, ошеломленно стоял на месте, Тамон подошел к матери. Сунул нос ей в лицо, понюхал.
– Ой! Что это? Собака? Кайт, что ли?
Мать протянула руку и погладила Тамона по груди.
– Кайт. Точно, Кайт. Где ты шлялся?
В голосе матери звучали интонации маленькой девочки.
– Кайт?
Кадзумаса взглянул на Маюми.
– Может, когда она была маленькая, у них была собака по кличке Кайт?
– Кайт, Кайт.
Поглаживая Тамона, мать, похоже, вернулась в детство не только голосом, но и сердцем.
– И сколько уже так плохо?
Кадзумаса внимательно посмотрел на мать.
– Недели две-три как началось. Она иногда и меня не узнает.
– Могла бы мне сказать…
– Не хотела тебя беспокоить… хотя все равно сказать бы пришлось.