Мальчик из разрушенной усадьбы
Шрифт:
– Было бы просто чудесно,-наконец улыбнулся он.-Но… Ты и впрямь хочешь слушать это?
– Да.
– Тогда слушай…
– Я слишком привык постоянно сдерживаться, и поэтому иногда у меня случаются сры-вы.
Вот как сейчас. Но этого, к сожалению, не избежать.
Просто… Знаешь, иногда я думаю – а что я вообще хорошего в своей жизни видел?
И когда мне было плохо и больно, хоть кто-то поддержал меня, сказал, что все будет хоро-шо, и это просто временные трудности?
Когда на меня неожиданно свалилось бремя власти, я долго не мог прийти в себя, и па-ру раз был на волоске от смерти. У того, кто занимает такое положение, неожиданно по-является множество врагов. И порой ты и сам не знаешь, кто тебе друг, а кто враг. И лю-бая откровенность может стать смертельной. Поэтому…
Приходится молчать. Скрывать лицо под маской холодности и независимости, делать вид, что ты и не живое существо вовсе, а какая-то мраморная статуя, которую ничто не может удивитть, напугать, оби-деть… У которой вообще нет чувств.
Мне пришлось научиться быть сильным, выживать… Хотя порой мне ужасно хотелось умереть, и не терпеть больше этих мучений. Но я должен был продолжать жить, хотя бы ради тебя, зная, что однажды мы встретимся вновь, и я,может быть, наконец сумею за-воевать твою любовь Но тогда мне больше не на что было рассчитывать, и это было моей единственной целью и единственнм утешением. Увидеть тебя живой… говорить с то-бой… Видеть, как ты растешь, и из беспечного ребенка становишься взрослой женщиной. Помогать тебе, как никто не помог в свое время мне, потому что я не хотел, чтобы ты прошла через такой же ад, как и я.
Но иногда все-таки были моменты, когда я срывался. Пару раз я сам хотел уйти, оста-вить все, умереть… Я искал покоя и забвения, как будто бы на том свете они есть… Их нет. Их там никогда и не было. Но я привык думать, что смерть – это избавление от боли жизни. Я жил так почти четыреста лет. И я все-таки дождался того момента, когда ты поя-вилась на свет. А потом, через двенадцать лет, мы встретились вновь. Сейчас тебе шест-надцать, и ты за последний год прошла через тот самый ад, от которого я так хотел тебя уберечь. Ты пережила во сто крат больше, чем может вынести за это время обычный че-ловек… Но ты не человек, как и я. И ты все-таки осталась жить. Ты никогда не позволяла себе терять надежду. И… Ты выбрала меня, как я и мечтал. Но… до этого, за те три года, мы оба натерпелись предостаточно.
А теперь… Я просто боюсь, что все это рано или поздно может прекратиться, ты най-дешь кого-то, кого полюбишь сильнее, или же со мной что-то случиться и я погибну… И я не знаю, что мне с этим делать.
И я до сих пор помню, что живу только ради тебя… Но если тебе однажды надоест так жить, и ты решишь уйти? Снова? Снова искать покоя и забвения… Зная, что ты в про-шлый раз погибла от моей руки, а в этот я должен буду принять смерть из твоих рук? Что нам делать?
Я слишком запутался…
Он тяжело вздохнул, стараясь не глядеть на меня. Я секунду помолчала, потом реши-тельно охватила ладонями
– Я никогда тебя не оставлю, как и не дам погибнуть. Ты знаешь, я это могу. И я сделаю все, что в моих силах, чтобы ты был счастилв. Только… Не оставляй меня.
Мне от этого еще хуже, чем тебе, и я не знаю, как бы жила без тебя. Я вернулась только по твоему зову, потому что была нужна тебе, и теперь всегда буду рядом.
Просто потому, что… Потому что я люблю тебя, и никто другой мне не нужен.
Он несколько минут молчал, глядя на меня, потом аккуратно притянул к себе и поцело-вал. Нежно, осторожно,как будто перед ним была икона, а не девушка… Да я и была в ка-кой-то мере для него иконой. Но мы всегда были связаны, и эти узы были крепче, чем родственные. У нас была одна душа на двоих, одна жизнь. Он был моим возлюбленным, моим учителем, моим создателем… И я не могла без него дышать, жить, чувствовать, любить… Не могла, потому что не хотела. И сейчас я наконец-то смогла решиться еще на один шаг, которого давно опасалась…
Чуть отстранившись и опустившись на мягкий ковер, я шепнула:
– Иди сюда… Иди ко мне, малыш.
Он секунду изумленно смотрел на меня, потом опустился рядом. Я обняла его, прижала к себе, почувствовав, как бьется его сердце, нежно провела рукой по волосам… Мы на миг словно превратились в единое целое, когда-то кем-то по недомыслию разделенное на две вечно стремящиеся друг к другу половинки.
– Ты… Ты и впрямь этого хочешь?-недоверчиво спросил он, чуть приподнявшись на ру-ках и склонившись надо мной, окидывая таким нежным взглядом, что мне стало жарко. Меня никто и никогда так не любил. Я никогда и никого так не любила. И кроме него, я не видела вообще никого. Потому что не хотела. Потому что все это не нужно, и для меня существовал только он, а для него-я. И поэтому -всего один шаг… И мы станем едины – я разделю с тобой абсолютное бессмертие, свое беесмертие, которое никогда и никому, кроме тебя, не дарила.
– Да. Хочу. Потому чо так мы всегда будем вместе, мальчик из разрушенной усадьбы…
Я не переживу эту потерю еще раз,-тихо сказала я, прижимаясь губами к его шее.
Артерия пульсировала, часто, прерывисто. Я вздохнула и осторожно погрузила в нее клыки… Его кровь, горячая, пахнущая медом и ванилью, полилась мне в горло.
Сделав пару глотков, я осторожно отстранилась и подставила ему шею. Он немного помедлил, потом чуть притя-нув меня, выпустил клыки. Я снова припала к крововточащей ранке на шее. В этот миг мы словно слились в одно живое существо с бющимися в такт сердцами.
Через пару минут мы, тяжело дыша, оторвались друг от друга, и я спросила, осторожно зализывая его ранку:
– Теперь ты… не оставишь меня?
– Нет… Никогда,-отозвался он, потом, не выдержав, снова наклонился ко мне, но уже с другой, более интимной целью.. Я мурлыкнула и подалась навстречу ему, раскрываясь, как цветок после дождя…
Вместе навсегда… Верь в меня, ибо я- путь к вечности…
Мальчик из разрушенной усадьбы, потомок древнего венгерского рода, наследник тро-на…