Мальчики с бантиками
Шрифт:
Принимали зачет мичман Сайгин с неизменной улыбочкой, элегантный лейтенант Зайцев и… Плакидов, вызывавший у юнг дрожь в коленках. Инженер-капитан третьего ранга был строг и, как выяснилось, знал устройство гирокомпаса ничуть не хуже, чем поворотливость и маневренность кораблей. А мичман Сайгин, завидев Савку, совершил большую ошибку с точки зрения педагогики. Огурцов едва потянул к себе билет, как он сразу влепил ему в табель пять с плюсом. От этого суровейший Плакидов моментально взъярился на Савку, как на личного врага своего.
– Что? – спросил он Сайгина. –
Савка положил билет с вопросами обратно на стол и при этом заметил, как побледнел мичман Сайгин.
– Ты не можешь ответить? – удивился Зайцев.
– Могу. Но мне достались слишком простенькие вопросы. Спросите меня так… что-нибудь посложнее! А то неинтересно…
Плакидов поднялся, громыхая указкой:
– Возмутительно! Как вы себя ведете? Здесь вам не цирк, а военное учреждение… Сейчас же отвечайте, что взяли!
Но билет Савки уже затерялся в груде других билетов, и он вторично вытянул первый попавшийся.
– Есть! – сказал он. – Позвольте отвечать?
– Садитесь и подумайте, – велел Плакидов.
– Думать надо было раньше, – ответил ему Савка.
Лейтенанта Зайцева от хохота согнуло над столом.
– А мне это даже нравится! – сказал он. – Не дали человеку рта раскрыть, как уже вкатили ему пять с крестом. Теперь ему осталось одно – этот крест нести, пока не свалится…
Плакидов, не слишком-то юнгам доверяя, выхватил из рук Савки его билет, без тени улыбки прочитал сам:
– Вопрос первый: прецессионное движение и затухающие колебания гироскопов в гирокомпасе… Прошу, маэстро!
Савка говорил минут десять, и его не перебивали.
– А ведь знает! – хмыкнул Плакидов. – Второй вопрос: какие приборы работают от матки гирокомпаса?
В десяти словах был дан точный ответ.
– Ну, ладно, – нацелился на Савку Плакидов, откладывая билет в сторону. – А какой самый главный недостаток гирокомпасов?
– Их сложность.
– Еще.
– Гирокомпас, как и человек, укачивается…
– Пять! – сказал Плакидов. – Но без плюса. Уважаемые оппоненты, у кого из вас есть вопросы к этому молодцу?
Зайцев с добрыми намерениями подошел к Огурцову:
– Я вижу, ты изучил материал сверх программы. Сейчас я задам тебе один вопрос… просто так. Если не сможешь ответить, то особой беды не будет. С мостика тебе велели взять глубину под килем на эхолоте. Как ты знаешь, возвращенное от грунта эхо зажигает напротив глубинной отметки неоновую лампочку. И вот ты видишь, что на табло – вдруг! – загорелись сразу две лампочки. Одна слабый, дрожащий импульс на отметке в сто двадцать метров, а четкую вспышку дает лампочка на двухстах сорока метрах… Какую глубину из этих двух ты доложишь на мостик?
Савка глянул на Сайгина, и тот ему кивнул, ободряя. Мичман уже рассказывал юнге о подобных случаях из своей практики.
– Глубина двести сорок метров, – ответил Савка. – А на отметке в сто двадцать под кораблем проходит плотный косяк рыбы. Ультразвук, с трудом пробиваясь через
– Тоже пять, – сказал Зайцев, возвращаясь за стол. – Но если, Огурцов, тебе придется служить на Северном флоте, там, при входе в гавань Полярный, эхолоты кораблей, как правило, отмечают двойной грунт. Очевидно, образовалось плотное одеяло из древних водорослей, которое ультразвук пробивает с трудом… Учти это!
– Есть, – ответил Савка. – Я учту. Спасибо за совет.
Плакидов вслед уходящему юнге погрозил пальцем.
– Не зазнавайся! – крикнул он Савке.
Потом вся Школа юнг была построена во фрунт перед зданием учебного корпуса. Был зачитан приказ Аграмова: выносили благодарность юнгам-отличникам и тем, кто успешно сдал экзамены. В боцманском взводе был особо выделен Мишка Здыбнев, а среди радистов Савка расслышал имя своего друга – Мазгута Назыпова. По классу рулевых благодарили очень многих, в том числе назвали Колю Поскочина и Савку, – очевидно, тройку его сочли за случайный огрех.
– А каникулы будут? – спросил кто-то, наивничая.
– Каникул на войне не бывает, – отвечал Аграмов. – В нынешнем же году вы должны стоять боевую вахту на действующих флотах. До наступления призывного возраста вы все останетесь в звании юнги. С восемнадцати станете кадровыми матросами. Дальнейшая ваша судьба зависит от вас самих. Но я свято верю, – закончил начальник школы, – что среди вас многие достигнут высокого звания адмирала.
В морозном воздухе зычно разносились голоса ротных офицеров. Черные роты на белом снегу разворачивались и расходились.
Флот – могучий и сложный организм, лязгающий броней, ревущий бурями воздуходувок, весь в пении турбин и в пальбе дизельных клапанов, флот – насыщенный жесткими регламентами вахт, визирующий беглое скольжение противника на четких линзах оптических датчиков, – этот волшебный флот уже приближался к ним!
Эпилог третий
Осенью сорок четвертого года я на центральной улице Мурманска нарвался на патруль, стал с ним спорить, и комендант города отправил меня на пять суток в гарнизонную гауптвахту. Эсминец наш тогда стоял в доке, и это меня малость утешало.
Не успел я отсидеть и суток, как утром меня вызвали из камеры. Смотрю – в коридоре похаживает штурман.
– Завтракал?
– Да какой тут завтрак… – отвечаю ему.
Вижу, конвойный несет мне ремень, тащит шнурки от ботинок, отобранные у меня при аресте, чтобы я не повесился. Чувствую, что меня сейчас выпустят. Штурман сказал на улице:
– Звонили с кораблей «плохой погоды». Им срочно нужен штурманский электрик, а своего они отправили с караваном в Исландию. Шагай в Росту – там тебя ждут…