Мальчишки, мои товарищи
Шрифт:
Нервно листая словарь, Саша разбирал скупые строки, пока не дошел до слова, которое заставило его остановиться. Мальчик долго смотрел на это слово, проникаясь его безнадежным смыслом. Секунды остановились, маятник замер в наклонном положении, боясь нарушить звенящую тишину. И Саша вдруг удивительно четко представил ослепительное солнце, широкую пустую улицу, глянцевые листья пальм, черный, раскаленный зноем асфальт, покрытый следами разбежавшейся. На асфальте лежал, раскинув руки, мальчик
«Он шел с рабочими и был убит первым залпом», – писал отец Диэго.
За дверью раздались шаги. Саша медленно выпрямился и, мельком взглянув на фотографию, стоявшую на столе, подошел к карте Южной Америки.
Вошла Галина. Она бросила на стол пачку тетрадей и увидела оставленное письмо. Близко поднеся его к глазам, она несколько минут вглядывалась в ломаные строчки, потом осторожно сунула бумагу в конверт и посмотрела на брата. Он стоял к ней спиной, сунув руки в карманы, и насвистывал резкую короткую мелодию.
– Саша, – позвала Галя.
Он не повернулся, только перестал свистеть и проглотил что-то похоже на шерстяной комок. На карте перед глазами у него слегка расплылось желтое пятно – Венесуэла, страна, где течет Ориноко, цветут в джунглях Орхидеи, а на солнечных улицах белых городов полицейские убивают мальчишек.
За окном сухой холодный ветер пытался оторвать от клена желтый лист. Но лист крепко держался, трепеща не ветру. Сухие листья кленов часто остаются на ветках до весны, пока не раскроются новые почки.
– Саша… – снова позвала сестра.
Мальчик повел плечом и тихо сказал:
– Все равно… Ты не понимаешь…
Желтое пятно Венесуэлы перестало расплываться. Он опять увидел на карте четкую градусную сетку и голубые пунктиры маршрутов.
1959 г.
Медленный вальс
– Всё, – сказал Валерий, отстегивая крепление сломанной лыжи. Он поискал глазами какой-нибудь пенек и, не найдя, сел прямо в снег. – Приехали…
– Так и будем сидеть? – спросил Лешка.
– Помалкивай уж! – взорвалась Галя. – Сам ведь потащил нас сюда! Все давно дома, конечно, а мы… Вот тебе и короткий путь!
Она замолчала, и сразу же из темных лесных углов на поляну выползла тишина. Опрокинутый яркий месяц равнодушно смотрел на попавших в беду лыжников. Вокруг замерли в безучастном молчании закутанные в снег ели.
– Заблудились, как маленькие… – снова заговорила Галя. – Вот и будем теперь Новый год в снегу встречать.
– А что! – откликнулся Валерий. – Вытопчем танцплощадку. Елок достаточно. Луна, лес, сугробы… Сказки Андерсена… Романтика.
– Ладно, вставай, – сказал Лешка. – Тут недалеко железная дорога. По шпалам часа за полтора доберемся.
– Обрадовал, – вздохнула Галя. – Уже десять минут двенадцатого. Такой хороший поход был, а конец…
Рельсы ярко блестели под месяцем. Они выгибались плавной дугой и убегали в широкой лесной коридор. Друзья торопливо шагали по шпалам, надеясь за очередным поворотом увидеть городские огни. Но вместо города они увидели белую будку на краю пути, а чуть подальше окруженный палисадником дом.
От будки к дому торопливо шла девочка. Она была в громадных валенках и пуховом платке, но без пальто. Под мышкой она несла большого черного кота. Кот яростно вращал хвостом, однако не вырывался.
– Далеко до города? – окликнул девочку Валерий. Она вздрогнула от неожиданности, обернулась. Кот вывернулся, плюхнулся в снег и скачками начал удирать в лес.
– Васька! Бандит! – закричала девочка, но видя, что погоня бесполезна, обернулась к лыжникам.
– До города? Семь километров.
– Тридцать пять двенадцатого, – сказал Лешка. – И добавил виновато: – Теперь уж не успеть…
– Еще бы, – усмехнулась Галя. Потом сняла с плеча лыжи и решительно заявила:
– Больше я не могу двигаться. У меня в горле пересохло… Попьем воды, по крайней мере. Можно здесь напиться?
– Заходите в дом, – сказала девочка.
Она привела их в большую комнату и снова вышла.
– Ты что же, одна в доме? – спросил Валерий, когда девочка вернулась с полным ковшом.
– Все в деревню ушли, в гости…
– А тебя оставили?
– Я папку жду. Вернется он с обхода, и мы тоже пойдем.
Пока шел разговор, Лешка осматривал комнату. Многочисленные фотографии в рамках как-то не вязались с городскими кружевными шторами на широких окнах и шелковым абажуром. В одном углу стояла тумбочка с приемником, в другом пузатый комод, а на нем старинный граммофон – черный ящик с медными амурами на стенках и громадной жестяной трубой над зеленым диском.
– Ну и экспонат, – заметил Валерий. – Свидетель веков…
– Это бабушкин, – охотно пояснила девочка. Ходики над граммофоном показывали без четверти двенадцать.
– Ну, пошли, горе-туристы, – вздохнула Галя.
– Куда и зачем? – спросил Валерий. – «Нам некуда больше спешить…» Почему бы не встретить год грядущий под этим гостеприимным кровом?.. Если хозяйка не прогонит.
– Оставайтесь, конечно, – сказала девочка. – Я бы музыку включила, да приемник не работает. Мишка вчера в нем ковырялся…
– Понятно, – кивнул Валерий. Лешка, иди сюда.