Мальчишки, мои товарищи
Шрифт:
Действительно, это было недалеко. Галинка знала этот дом. Год назад, когда она еще работала маляром, их бригада делала там покраску.
Ей нравилось видеть дело своих рук – розовые и голубые стены с накатанным узором из цветов. Нравилось гадать, кто будет жить в квартире, которую она сделала такой замечательной. Маляры кончают работу последними, после них приходят в квартиру жильцы…
Две квартиры оказались заперты. В третьей словоохотливая старушка обещала обязательно придти на лекцию
В четвертой квартире дверь открыла пожилая женщина в цветастом переднике. Узнав, что Галинка из агитпункта, крикнула:
– Анатолий Семенович, к вам!..
Вышел Анатолий Семенович, гладкий мужчина с залысинами. На ходу он натягивал пиджак. В открытую дверь Галинка увидела розовую стену большой комнаты с серебристыми цепочками растительного орнамента. Ее работа.
Она положила на тумбочку, накрытую черной с желтыми листьями салфеткой, свой учебник и приготовилась к разговору.
– Я слушаю, – сказал Гусельников (эта фамилия была в списке).
– Видите ли, – начала она и к ужасу своему убедилась, что говорит простуженным басом. Необходимо было откашляться, что она и сделала. Это получилось ужасно глупо.
– У нас лекция, – с отчаянием сказала Галинка, глядя не в глаза, а в подбородок собеседника. Подбородок был круглый, гладко выбритый, с маленькими черными точками на месте срезанных волосков.
– Ну и что же, – спросил собеседник. Подбородок двинулся два раза и застыл.
– Вы должны придти.
– Зачем?
– Я агитатор. Я должна… пригласить вас. Лекция в агитпункте. О жизни на других планетах.
– Что-нибудь новое? – осведомился собеседник.
Галинка не знала. Пока она лихорадочно обдумывала ответ, Гусельников сказал:
– Раз вы агитатор, то, я полагаю, вы должны агитировать меня посетить это мероприятие.
Галинка почувствовала себя абсолютно беспомощной. «Ох, до чего глупо»– подумала она и случайно встретилась с глазами Гусельникова.
Глаза были светло-коричневыми, выпуклыми. В таких глазах нельзя заметить ни иронии, ни сочувствия, ни любопытства. «Просто аппараты для смотрения…»
– Толя, кто там? – послышался из-за двери женский голос. Наверно, жена. Галинка немедленно представила полную женщину в цветастом халате и с папильотками в крашеных волосах.
– Агитатор пришел, – сказал Толя не оборачиваясь.
– Боже мой, так пригласи же в комнату.
– Спасибо, мне некогда, – ответила Галинка, спеша предупредить приглашение. – Мне нужно только знать, придете ли вы.
– Нет, к сожалению. Вечер у меня занят, – развел руками Гусельников.
– А еще… ваша жена?
– О, нет. Она тоже занята.
Готовы были закипеть слезы, но Галинка спросила, стараясь быть язвительной:
– Значит, агитировать вас было бы напрасно? А вы так просили!
Она повернулась и сбежала по лестнице на первый этаж.
«Агитировать!» Есть же такие… Смотрит на человека, как на куклу в витрине и даже не пригласит в комнату. А она стены красила в этой комнате. Если бы знала, что там будет жить такой… тип…
Дождь перестал, и среди облаков появились клочки светлого неба. Была половина пятого. Галинка дошла до сквера и отыскала на скамейке сухое место.
Самым правильным сейчас казалось дождаться пяти часов и пойти в общежитие строителей. Девчонки вернутся с работы, расспросят Галинку о житье-бытье и наверняка посочувствуют, узнав о ее горестях. Потом они будут пить чай с копченой нельмой (с ума сойти: чай с рыбой!), которую присылают толстой Марине ее «старики». Марина скажет: «Плюнь ты, Галчуха, на институт, иди снова к нам». Но это ничего… Это она так…
Перед скамейкой была лужа. В нее падали с тополя сморщенные листья. А один лист упал на носок Галинкиного ботика. Он был желтее других и напомнил Галинке о салфетке на тумбочке в прихожей Гусельникова. И сразу она вспомнила, что на тумбочке осталась книга.
Мир, начавший немного светлеть, снова сделался темным и неуютным. Он сделался расплывчатым, рассматриваемый сквозь ресницы, унизанные злыми слезинками; потому что: «Все не так, все одно к одному и неизвестно, когда кончатся эти беды». Будь учебник ее собственный, Галинка ни за что не пошла бы за ним в ненавистный дом. Но книга из библиотеки…
Она сбросила с ноги отвратительный желтый лист (прямо в лужу: так ему и надо) и хотела подняться. Но глаза закрыли чьи-то широкие теплые ладони. Конечно, эта глупая шутка имела одну цель: еще больше досадить человеку. Резко вырвав голову и обернувшись, увидела Галинка Игоря Стрельникова (из их группы), согнувшего над скамейкой свою длинную фигуру и растянувшего в улыбке широкие губы.
– Чуть не срезался, – объявил он, говоря про зачет. Но увидев красные злые глаза и посмотрев с недоумением на ставшие мокрыми ладони, он спросил:
– О чем слезы?
– Уйди, – сказала она. – Тебе-то что.
Он сел рядом.
– Если из-за зачета, то не стоит. Греков всех завалить старается. Зверь.
В серых глазах Игоря не было ни насмешки, ни любопытства, но было что-то вроде сочувствия. И Галинка рассказала ему, как все скверно, как ей не везет, как она ничего не умеет.
– Хам, – сказал Игорь, услышав про Гусельникова. – Но расстраиваться из-за таких – это бред.
– Да… а книга, – быстро, боясь всхлипнуть, проговорила Галинка.