Мальчишки, мои товарищи
Шрифт:
«Иртышлес» мы увидели сейчас же, но не сразу узнали. Мачта у него стала похожа на букву Т, потому что верхушка оказалась срезанной над самой перекладиной с сигнальными лампами. В рубке были выбиты стекла, а белая краска местами закоптилась и покрылась коричневыми пузырями.
Медленно, словно под конвоем, мы поднялись на борт. Нас встретил бритоголовый моторист и не удивился. Вытирая масляной тряпкой голые по локоть руки, он как-то виновато сказал:
– Такие дела…
Вот что мы узнали. Поздно вечером команду катера попросили
Большие буксиры не могли подойти к горящей барже. Тогда подошел «Иртышлес-3». Нос уже пылал, как солома, и капитан подвел катер с кормы.
Их было трое на катере, и они спешили. Они очень спешили, потому что баржа оказалась груженной бочками с горючим. Говорили, что в нескольких из них бензин, а остальные пусты, и это было еще хуже. Пустые железные бочки с бензиновыми парами взрываются, как фугасы.
Их было трое на катере, но пойти на баржу мог только один – Иван. Ведь капитан не оставлял штурвала, а моторист находился внизу. Иван взял конец троса и прыгнул на рулевую лопасть баржи, выступающую из воды. Было очень трудно подняться на баржу с тяжелым тросом в руках. Не знаю, как он сумел. Но он вскарабкался и закрепил трос за кнехты. Закрепил и румпель, чтобы не болтало руль. Когда Иван прыгнул на катер, от прилетевших искр у него тлела одежда…
…Моторист рассказывал и вытирал руки промасленной тряпкой. Масло блестело на руках и капало на палубу.
…»Иртышлес» включил сирену и повел горящую баржу. Он тащил ее к пустынному левому берегу, но на середине реки лопнул буксирный канат.
Течение двинуло плавучий костер к пассажирской пристани.
Когда катер подошел к барже снова, уже горела корма. Ярко-желтое пламя слепило глаза, и ночь казалась непроницаемо-черной. Прыгая на рулевую лопасть, Иван промахнулся и упал в воду. Он потерял несколько секунд. Потом он долго возился с канатом на горящей корме. Может быть, у него дрожали руки. Даже у очень смелых людей дрожат руки, если каждое мгновенье может грянуть взрыв.
Взрыв ударил, когда Иван уже был на палубе катера, и буксировщик уходил, натягивая канат…
– Мне вот повезло, – вздохнул моторист, – я в машине был. Капитану осколком стекла голову порезало. А Ивана вашего свезли в больницу.
Мы шли назад. Перелезли через забор с цифрой восемь, пересекли рельсовый путь, миновали пахнувшие рыбой склады и вышли на пассажирскую пристань, где торговки продавали семечки подсолнуха. Молча, будто сговорившись заранее, мы достали из карманов смятые рубли и мелочь. Женька подошел к маленькой испуганной девчонке, торговавшей у самого края стола:
– Сыпь на все.
Через полчаса мы вышли на мост. Внизу у плотов по-прежнему стоял «Риск». Мы только мельком взглянули на него. Нет, мы не меняли своих мнений с быстротой и легкостью. «Риск», конечно, был неплохим буксировщиком. И, может быть, капитан его действительно когда-то командовал торпедным катером. Но нам некогда было обсуждать достоинства «Риска». Мы торопились.
Хорошо, что Женька догадался спросить у моториста адрес больницы.
1962 г.
Крепость в переулке
Целый день и целую ночь падали хлопья снега. Крыши домов стали одинаково белыми, как листы в новой тетрадке для рисования. На карнизах лежали пушистые воротники. Тополя согнули ветки под снежным грузом. На столбиках палисадников, на покинутых скворечниках, на водопроводной колонке с длинным рычагом выросли высокие заячьи папахи. Даже маленькие фарфоровые изоляторы, которые жили высоко на телеграфных столбах, красовались в белых шапочках.
Потом низкие облака ушли, и небо стало ярко-синим. На скрипучих лыжах прикатил мороз.
Виталька шел из школы. Вдоль улицы тянулись длинные снеговые валы. Их штурмовали машины-снегопогрузчики. Широченные красные лопаты погрузчиков легко врезались в снег. Суетливо двигались механические «руки», загребали снежные комья. Комья попадали на транспортер, сыпались в кузов самосвала.
За каждым погрузчиком медленно двигались любопытные мальчишки. Они не боялись мороза. В одной такой компании Виталька увидел Лешку. Они еще немного посмотрели, как машина управляется со снегом, и пошли домой.
В переулке, где жили Виталька и Лешка, тоже кипела работа. Со дворов вывозили снег. Его везли в фанерных ящиках или плетеных коробах, поставленных на санки. Сваливали на краю дороги. Там уже поднимались высокие сугробы. Они постепенно соединялись в сплошной снежный барьер.
Однако погрузчика в переулке не было. Зачем чистить дорогу, если машины здесь почти никогда не ходят? Снег на середине переулка остался нетронутым. Он был желтым от солнца, а дома бросали на него большие синие тени. В глубоких следах какого-то прохожего тоже застоялась синева.
– Эх и денек! – воскликнул Лешка.– Поедим, а потом сразу на улицу! Идет?
– Идет! – согласился Виталька.
Пообедал Виталька очень быстро. И сразу юркнул в коридор. Но в темноте он зацепил стоящие в углу лыжи, и они загремели.
Мама, которая в кухне разговаривала с соседкой Аллой Викторовной, тут же открыла дверь и поинтересовалась:
– А уроки когда учить?
– На воскресенье не задают, – поспешно сказал Виталька.
– Ах, как замечательно, – пропела Алла Викторовна. – А в наше время были такие перегрузки… Значит, Виталенька, ты поиграешь с Митяшей? Мне совершенно необходимо в ателье.
Виталька насупился. Митяша был сын Аллы Викторовны, шестилетний Минька.
– Поиграет, конечно, – сказала мама.
К счастью, оказалось, что «Митяше нужен воздух». Скоро Виталька вышел на улицу, а за ним покорно тащился Минька. Он был в меховой шубе до пят и в шапке, повязанной сверху малиновым шарфом с бахромой.
– Что это за эскимос? – изумился Лешка.
– Бесплатное субботнее приложение, – с досадой разъяснил Виталька. – Хоть бы он провалился куда-нибудь! Житья не дают человеку.