Мальчишник
Шрифт:
Пушкин предпочитал последний лепт (лепт — грош) отдать за шампанское, чем за императора. И Лермонтов шутил еще в юности:
— Я люблю очень дно доставать на пирах в чаще!
Тоже предпочитал последний лепт отдать за чашу с вином, чем за императора.
Так что же оно такое — шампанское?
Напиток из лучших сортов винограда, который вначале осветляют порошком из виноградных косточек. Затем добавляют рыбий клей, изготовленный из хрящей красных рыб, — оклеивают. Потом напиток отдыхает, потом его фильтруют, кладут дрожжи, добавляют ликер и «загоняют» по бутылкам, которые предварительно моют щетками из гусиных перьев и ополаскивают
Корабли с шампанским мадам Клико из Финского залива поднимались по Неве в Петербург и направлялись к порту, где были фондовая биржа и пакгаузы для хранения прибывающих товаров. Здесь, возможно, и хранилось шампанское мадам Клико. Заключались на него сделки, и оно попадало уже в какой-нибудь торговый склад — «буян». Сейчас в здании фондовой биржи — Центральный военно-морской музей и военно-морская библиотека. В пакгаузах — учреждения Академии наук.
Сувенирная бутылка шампанского «Вдова Клико» стоит у нас рядом с таким же сувенирным гусиным пером из Царскосельского лицея; на гусином пере воспроизведен автограф Пушкина.
Мы откроем шампанское. Только когда? При каком случае? Это и решать случаю.
Разговариваем с виноделом Ларисой Михайловной Валуйко. Сидим в «Массандре», в рабочей комнате Ларисы, совсем недалеко от винотеки.
Лариса недавно вернулась из поездки по Испании. Была и в знаменитом винодельческом городке Хересе-де-ла-Фронтере. Поразила испанцев как винодел. Испанцы не успокаивались, проверяли ее, давали ей различные пробы хереса, и Лариса безошибочно выделяла хорошие сорта.
— Я спросила, какое у них сохраняется самое старое вино? Выяснилось — начала нашего века. На что я, не без гордости, ответила, что у нас есть вино конца позапрошлого столетия, конца восемнадцатого века! Вино времени Франсиско Гойи. И не просто вино, а херес, рожденный в городе Фронтере. Вы бы видели, что с испанцами сделалось!
— Лариса, — говорю я. — А может такое быть, чтобы в «Массандре» нашлась бутылка вина 1799 года? Ты понимаешь, что я имею в виду?
— Понимаю. Сейчас ты спросишь, а нет ли в «Массандре» вина 1814 года? Какого-нибудь «Кучук-Ламбата». Был прежде такой сорт.
— Верно. Спрошу.
— И ты хочешь, чтобы виноделы положили и эти две бутылки рядом — год рождения Пушкина, год рождения Лермонтова. Начало и конец.
— Все верно, — улыбаюсь я. — Кипренский, когда писал портрет Пушкина, поставил свечу, а перед свечой — бокал с вином: Кипренскому нужны были краски, «полные света и трепета».
— Завидую вам, — сказала Лариса. — Завидую и Кипренскому.
— Хочешь?
И Вика протягивает Ларисе руку — что-то сжала, спрятала в кулаке. Разжимает кулак, и перед Ларисой оказывается каштан. Я знаю, что это за каштан, откуда он.
Вика говорит Ларисе:
— Это тебе. Береги.
— Простой каштан, — удивилась Лариса.
— Не остывайте, не отступайте и вы будете так счастливы, что просто чудо! — сказала Вика словами сказочника Евгения Шварца, ничего пока не объясняя Ларисе, — что за каштан? Откуда он? И какой в нем смысл?
Через несколько месяцев мы получили от Ларисы сообщение: бутылка 1814 года обнаружена, 1799-го — нет. Если и есть надежда обнаружить таковую, то надежда единственная: в скалах спрятана коллекция вин, еще в дореволюционные годы. Время от времени молодые сотрудники-виноделы ищут коллекцию. Она, конечно, представляет немалый научный интерес. Если найдут, то вполне возможно, что в коллекции окажется и вино даты рождения Пушкина. Заведует сейчас энотекой молодой специалист Элла Михайловна Мамынина. Мы с Викой были теперь у нее в энотеке: нас проводила Лариса.
Что ж, пусть еще одна легенда, одна сказка займет романтиков, уже молодых искателей кладов. А пока что — дуэльное вино дуэльных лет.
СТЕКЛЯННЫЙ ПЕТЕРБУРГ
В Эрмитаже на втором этаже в бывшем концертном зале (по плану Эрмитажа зал № 190) у первого справа окна с видом на Неву среди предметов орловского сервиза, изготовленного императорским стеклянным заводом, выставлен стакан работы начала XIX века. На нем гравировка, рисунок — Биржевая площадь — теперь площадь имени Пушкина, — и на площади здание фондовой биржи в стиле античного греческого храма, два пакгауза, две монументальные ростральные колонны-маяки. Виден и купол здания таможни (теперь Институт русской литературы — Пушкинский Дом) с высоким флагштоком, на котором во время навигации поднимался флаг. На Неве — парусные корабли, причалившие к пристани, к пакгаузам северному и южному.
Стоит стакан на фоне подлинного пейзажа, открывающегося со второго этажа Эрмитажа — те же ростральные колонны-маяки, в которых восстановлены сигнальные огни, те же пакгаузы, та же биржа наподобие античного греческого храма. Нет только парусных кораблей.
Но если вы в Эрмитаже займете место перед старинным стаканом — он точно приходится в стеклянной витрине на уровне глаз, — то рисунок на стакане, гравировка, накладывается на тот же, но только в современном времени, пейзаж. И пейзаж и гравировка совместятся. И тогда в Неву войдут из Финского залива парусные корабли и появится пушкинский Петербург. Тем более в Эрмитаже выставлены придворные платья мастерской «Госпожи Ольги», зонты, веера, серебряные украшения из ателье «Вигстрема», старинные зеркальца (в них можно на себя взглянуть), мебель начала века, курительные трубки, гобелены. В здании биржи выставлены из бывшей «Модель-каморы» макеты парусных кораблей, пушки, якоря, штурвалы, морские вымпелы, флаги и знамена.
Вика сделала в Эрмитаже, через старинный стакан, снимок пушкинского Петербурга со стеклянными парусными кораблями на Неве. Возможно, среди этих стеклянных кораблей были и корабли «Гебродерс» и «Благия намерения», прибывшие от мадам Клико Понсарден.
— Петербург в стакане, — сказала Вика.
— Магический стакан-око, — уточнил я.
— Может быть, — согласилась Вика.
— И сейчас наступит зима.
— А это что?
— Это поют распев Рахманинова. Потом зазвучит музыка Бортнянского, Чайковского, Рубинштейна.
ПЕВЧЕСКИЙ МОСТ
Когда в Москве, на Кропоткинской улице, в музее Пушкина в день смерти поэта 10 февраля (29 января по старому стилю) в 2 часа 45 минут пополудни объявляется минута молчания, а потом исполняются распев Рахманинова, концерт Бортнянского, «Утро» Чайковского, исполняются и стихи Лермонтова на музыку Рубинштейна. Лермонтова поют Пушкину; стихи младшего поэта звучат в память о старшем.
Хор поет тихо в тихом многолюдном зале; поет издалека в далекое, из настоящего в прошлое, из прошлого в настоящее.