Мальдивская загадка
Шрифт:
Я объяснил, что мы отнюдь не собираемся грабить хавитты. Мы вообще не станем их трогать, если власти против. Нас в такой же мере занимает поиск других памятников прошлого, например древнейших поселений, вообще любых предметов, способных что-то рассказать о предках нынешних островитян. Именно об этом просил нас президент.
И сразу тучи развеялись. Нам было разрешено производить раскопки на любом из островов архипелага, только бы мы не трогали хавитты. Затем наши собеседники посовещались между собой на дивехи, и Аббас, снова перейдя на английский язык, поразил меня заявлением, что нам разрешается также раскапывать хавитты. Правда, не больше трех; сверх этого числа надлежит запросить новое разрешение.
Мы внесли в составленный мной проект ряд незначительных поправок, после чего я, окрыленный достигнутым, покинул
В тот день контракт так и не появился. До самого конца работ я вообще не увидел ни его, ни какой-либо другой документ, заверенный Национальным советом или иным правительственным учреждением. Но Мухамед Лутфи явился в гостиницу и, широко улыбаясь, заверил нас, что отныне мы можем спать спокойно, больше проблем не будет. Решать, где можно производить раскопки, поручено ему, и я могу всецело положиться на него, так что никаких бумаг не понадобится.
Уже стемнело, когда я отправился осматривать "Золотой луч". Отплытие было назначено на 7.00 следующего дня. Корабль был отличный; просторный трюм как нельзя лучше подходил для хранения наших припасов и снаряжения. В этом же бывшем лечебном помещении стояло множество раскладушек. На палубе находились три маленькие одноместные каюты плюс спальное место позади штурвала, предназначенное для капитана.
Однако, осматривая единственную на судне деревянную спасательную шлюпку, я обнаружил в днище дыру, в которую свободно могла бы пройти моя голова. Шлюпка явно повстречалась с каким-то рифом. Я сказал, что без плавсредств для высадки на берег отказываюсь выходить в море. Мне ответили, что сейчас уже поздно и вообще - для беспокойства нет причин, ведь на борту есть радиостанция, так что мы сможем связаться с вождями интересующих нас атоллов, и за нами вышлют дхони. Но я настаивал на своем. Нельзя, чтобы возможность высадки всякий раз зависела от присутствия на острове вождя, тем более что большинство островов архипелага необитаемы. К тому же в мире трудно найти более опасные для навигации воды, ведь Мальдивы - это сплошной лабиринт приливо-отливных течений, подводных рифов и песчаных баров. Но решающим аргументом стало основанное на моем морском опыте предупреждение, что выходить в океан с двадцатью двумя человеками на борту без единого спасательного плота - грубейшее нарушение международного законодательства.
Всю ночь в Мале звонили телефоны и колесили посыльные, и, когда взошло солнце, к высокой корме "Золотого луча" подвели снабженный прочным буксирным тросом, идеально подходивший для наших целей большой металлический плоскодонный катер.
Горы закупленных накануне предметов, доставленных в наши гостиничные номера, несколько осложнили нам утренний подъем. Между кроватями громоздились ящики, мешки, корзины, лежали лопаты, канистры, кастрюли, ножи, веревки, керосиновые лампы, крупногабаритный инструмент, который археологи не стали везти из Норвегии, полевое снаряжение, продукты, лекарства. По мере того как члены экспедиции и наши мальдивские помощники выносили имущество на ожидавшие на улице ручные тележки, я отмечал красной галочкой артикулы, уже зачеркнутые синим в моих блокнотах. Все необходимое было налицо. И мы в отличном настроении помогли владельцам тележек катить тяжелый груз через город до гавани.
На го, чтобы затем переправить наше имущество на борт "Золотого луча", ушло немало времени, и было уже не семь часов, а 8.30. когда наконец загремели якорные цепи и Мухамед Лутфи беспокойно посмотрел на свои часы.
– Мы опаздываем на полтора часа,- сказал он.
– До захода солнца не успеем пройти столько, сколько было намечено. А капитан хотел бы засветло бросить якорь в какой-нибудь лагуне. Слишком опасно плавать среди здешних рифов в темноте. Капитаном "Золотого луча" был немолодой уже, жилистый коротыш по имени Мухамед Манику, который, однако, просил звать его Накаром: дескать, слишком много на Мальдивах Мухамедов и Манику. Он был скуп на слова, а его запас английских оборотов и вовсе равнялся нулю. Но тут неожиданно выяснилось, что наш сопровождающий Лутфи ко всему еще и опытный моряк. У него был диплом на право судовождения, а поскольку в обязанности Лутфи входило
Кроме Мухамеда Лутфи, на борт "Золотого луча" с нами поднялся мужчина эфиопского типа, с аккуратной черной бородкой, в очках. Его звали Кела Али Ибрахим Манику; ответственный сотрудник планового управления мальдивской администрации, владеющий английским языком, он был назначен нам в помощь для переговоров с местными вождями.
Только теперь, когда судно тронулось с места, могли мы расслабиться и сказать себе, что наша экспедиция наконец-то началась. И только теперь, когда стали уходить назад шеренги мачт дхони за молом и дома в порту Мале, у меня появилась возможность толком поговорить с нашими двумя археологами. Стоя у фальшборта, мы любовались растянувшейся по фронту флотилией зеленых островков, которые были прочно пришвартованы к кольцевому рифу Мале, тогда как наше судно скользило к выходу из тихой лагуны.
И вот осталась позади окаймляющая столицу цепочка туристских островов. В нашем десятилетии, когда и мальдивское телевидение уже начало распространять космическое умонастроение, напрашивалось сравнение этих клочков суши со спутниками, на которых обосновались инопланетяне. Во всем Мальдивском архипелаге только здесь могли находиться немусульмане.
Велико было наше облегчение, когда "Золотой луч" вышел в изборожденное пологими волнами открытое море. Однако сразу за горизонтом с обеих сторон были и рифы, и острова. Мы шли юго-западным курсом, пересекая наискось водное пространство, разделяющее две параллельные гряды мальдивских атоллов и отмелей, которые протянулись с севера на юг приблизительно на 950 километров.
Принесли шезлонги, и, пока Пакар и его люди занимались своими делами, мы собрались на кормовой палубе, чтобы обсудить наши планы. Лутфи согласился со мной и Бьёрном, что самое правильное - идти к Экваториальному проходу, где мы рассчитывали на интересные находки. Он прикинул, что при нашей скорости, которая из-за катера на буксире не превышала 5,5 узла, и при том, что капитан не советует продолжать движение по ночам, на путь до этого пролива у нас уйдет три дня.
Наш молодой переводчик Абдул и его два шри-ланкийских друга, студенты Салия и Палитха, не скрывали своей радости, что вновь увидят Фуа - Мулаку. От капитанского мостика до машинного отделения эта веселая троица щедро делилась с командой "Золотого луча" своими воспоминаниями о прелестных девушках и лакомых плодах этого острова.
Большинство бледнолицых нашего отряда, обнажившись в пределах, допускаемых мусульманскими правилами, приняло горизонтальное положение на палубе, спеша наверстать упущенное за долгую северную зиму. Смелее всех разоблачился мой давний друг Мартин Мерен. Старший на корабле по возрасту, он был страстным любителем гольфа и лыж и в своей конторе почти не сидел, предпочитая свежий воздух. Он и в экспедицию со мной поехал из любви к приключениям.
Главное ядро нашего отряда составляли два археолога. Руководить раскопками должен был еще один мой старый друг Арне, то бишь профессор Арне Шёльсволд. Впервые мы с ним поработали вместе в Галапагосской экспедиции 1952-1953 годов, затем в 1955-1956 годах провели целый год на острове Пасхи и других островах Полинезии. Глядя на длинную бороду и оседлавшие кончик носа очки рассеянного профессора, руководителя археологического факультета в Университете Осло, вряд ли вы догадались бы, что перед вами двужильный экспедиционный труженик и первейший весельчак в любой компании. Арне только что возвратился с Пасхи, где мы возобновили раскопки, и я был весьма благодарен университету, когда его отпустили еще на месяц с лишним для работы на Мальдивах.
Арне Шёльсволд сам подобрал себе помощника, незнакомого мне потомственного археолога по имени Эйстейн Юхансен. Кто не знал, что этот молодой улыбчивый человек - опытный полевой исследователь и директор одного из областных музеев Норвегии, вполне мог принять его за светловолосого скандинавского киноактера, глядя, как он позирует перед камерами на носу "Золотого луча". Это наши кинооператоры попросили его встать там и показывать рукой на кувыркающихся дельфинов, которые наподобие собачьей упряжки плыли веером впереди нашего судна.