Маленькая красная кнопка
Шрифт:
— Зачем тебе всё это? — спрашивает с намёком на недоумение. — Я влип, тут без вариантов, вообще без понятия, что делать, но ты… нахера? Не понимаю. Хоть убей.
— А оно тебе надо? — хмыкаю в ответ. — Это понимание…
— За Ромку стрёмно, — говорит тихо, поморщившись. — мне крышка, это очевидно, Соболев в опале, Шахин мудила последний, мама твоя… чёрт, Ди, прости… я не хотел этого, правда. Лучше уезжай. Деньги есть, я помогу. Я бы и сам рванул, но мама… могила отца тут, вся жизнь тут, ни в какую.
— Мне бы только понять — зачем? — спрашиваю с негодованием. — Ты никогда не любил
— Я не любил?! — восклицает возмущённо. — Я?! Алька… — косится в сторону двери, быстро подходит к ней и плотно прикрывает, подходя почти вплотную. — Любил. Верь, не верь, похер. Любил. Не долго, все чувства довольно быстро разбились о стену твоей холодности, но я любил. Вспыхнул и погас. Успел и пожалеть и порадоваться, вернуться к привычной, удобной. Но ты ведь не за этим пришла, да? Начхать тебе на мои чувства, всегда так было. За объяснениями… что там, жареным запахло, да?
— Запахло, Тём. И не думай, что пожар обойдёт тебя стороной.
— Даже не мечтаю, — фыркает презрительно. — Ещё в казино понял, по одному самодовольному виду этого ублюдка… Тварь… ладно, не важно. Закончим с этим. Спрашивай.
— Зачем ты пытался сорвать сделку и переговоры два года назад?
— Потому что у одного мудозвона были расписки, а у второго предложение, как их вернуть, — хмыкнул в ответ.
— Как тебе удалось уговорить Пименова? Я знаю, что сделку на недвижимость ты оформил без его участия.
— Уговаривать не пришлось, достаточно было оформить на него домик и намекнуть, что деваться ему некуда. К слову, он не слишком-то сопротивлялся…
— Обычный трудяга в безвыходной ситуации… — задумалась делано, — удивительно, да?
— Не суть важно, — поморщился брезгливо, — принципы есть и у нищих. У этого не было ничего.
— Страх у него был, — ответила сквозь зубы, поняла, что закипаю, что готова наброситься на него с кулаками, обвиняя, осуждая… вдохнула, выдохнула и продолжила спокойнее: — Надеюсь, это не ты его убил.
— До такого я ещё не докатился, — морщится в ответ, — когда узнал поздно было. Давай дальше, мне хватает проблем помимо чувства вины. Я с ним и без того живу.
— Али начал шантажировать тебя расписками и была назначена та встреча, я правильно поняла? С Алексом Брауном.
— Да, — ответил глухо, — дичайший фарс, я должен был присутствовать, направлять, но этот долбанный турок! Сука!
— И я… — добавила угрюмо, — мне правда жаль, что я была там.
— Отец прекрасно знает турецкий! — вспылил в ответ. — Знал… не важно. И он, и Соболев-старший с турков начинали! Он сам прекрасно всё слышал!
— Зачем же… — промямлила растерянно.
— Такой уж человек, — ответил тихо, — да и ты себя показала, не юлила, на таила, выложила, как на духу. Это подкупает, Диана. Твоя открытость, твоя честность, твоя непосредственность, где-то резкость, где-то… нежность, чуткость, сострадательность… — выругался матом и хохотнул: — Не заставляй меня вспоминать, почему я влюбился в тебя. Подкатывает…
— Зачем ты сказал мне настоящее имя Брауна? — спросила, чтобы съехать с опасной темы.
— Эм… ну, я подкатывал, — смешок и озорной взгляд. —
— Это я сейчас точно не готова обсуждать… — пробормотала в ответ. — Давай дальше.
— А дальше мой отец отходит в мир иной. Внезапно, скоропостижно. Я в шоке, все в шоке, после похорон заявляется Али, ненавязчиво напоминая, что у меня есть ещё и мать. Паскуда… Давай, говорит, сотрудничать. Хули делать? Давай. Но только этим он не ограничился… через год начал намекать, что пора ему становиться партнёром. Отдать ему половину бизнеса отца? Ага, как же… нахер! А он всё настойчивее, пока однажды не притащился к тебе на район, я тогда с Ромкой гулял… Пару минут постояли, ни одной угрозы, но я понял, если не свалю — поставлю его под удар. Ну и… дальше знаешь.
— Это всё понятно, — киваю с усмешкой, — я-то тебе зачем? Сына моего зачем на себя записал? Потом привязался — понятно, ты помогал, я правда благодарна тебе за это, ты много времени с ним проводил, он славный… но я… не лечи, Тём.
— А я надеялся, что он от турка, — хмыкнул в ответ, — до последнего надеялся. Когда выяснилось, что нет… я не совсем отбитый, Дин.
— Уверен? Ты только что заявил мне, что надеялся обменять моего ребёнка на расписки, — поморщилась брезгливо, а Артём стыдливо отвёл взгляд. — Значит, Али захотел власти… — перескочила к насущной теме, а он пожал плечами:
— Все хотят. И что ты со всем этим будешь делать?
— Да просто сиди тут и носа не высовывай, — процедила сквозь зубы и пошла на выход.
Тошно.
24
Номер отца мама всё-таки прислала. Дрожащими от волнения руками я набрала его, не слишком-то рассчитывая на то, что он ответит, но он отозвался практически сразу.
— Слушаю, — его голос, незнакомый и чужой, был мягким и бархатистым и совершенно не вписывался в мамино едкое «бандюга».
Что, если он просто выделывался перед ней? Что, если врал напропалую, просто чтобы уйти от ответственности? Что, ребёнок? Подумай дважды, дорогая, в какой мир ты его родишь.
— Диана, я слушаю, — повторил громче, как будто связь была плохой, но плохой была только идея ему позвонить.
— Простите, — буркнула в трубку и отключилась, зажмурившись.
Такая храбрая! Такая отважная! Как маленький слепой котёнок, жмущийся к тёплой матери.
Он перезвонил тут же, но я сбросила вызов. И тогда он прислал сообщение. С адресом, в нашем городе, который я тут же назвала водителю, сменив маршрут. Почему он в городе? Он что, переехал?
Любопытство распирало. Мама показывала его фотографию, я знала, как его зовут, но желания встретиться никогда не возникало, я не знала его, не тосковала, не любила. У меня всё было, мама отлично справлялась, окружала меня заботой и теплом, я не искала большего извне. Но сейчас, когда я услышала его голос, захотелось понять, кто он. Что за человек? Как он улыбается? Как ходит? Как одевается? Что из себя представляет? Что я почувствую, стоя напротив него?