Маленькие детективы большой Америки (Убийства, в которые я влюблен)
Шрифт:
Мисс Уитерспун кивнула.
— Вы знали, что когда-нибудь вас изобличат, и тем не менее продолжали?
— Конечно продолжала. Ведь вы же не отказались бы так просто от своей миссии, от своего предназначения в жизни, не правда ли, шериф? — старая женщина помолчала, хотя ее вопрос был явно риторическим.
— Конечно, не отказались бы, — ответила она сама на свой вопрос. — Вот и я тоже. В конце концов, мы служим одному делу и не можем его бросать. Человечество нуждается в наших усилиях.
Шериф, начиная кое-что понимать, мягко спросил:
— Ив чем же, по вашему
— Конечно же в том, чтобы избавить город от зла, — уверенно заявила она. — Одному вам не справиться. Город кишит злом, и все его проявления-вы не в состоянии заметить. Вот почему каждый год я выбираю по одному кандидату на уничтожение.
Шериф не нашел что ответить.
Мисс Уитерспун сбросила с колен кота и поднялась.
— Извините меня. Я приготовлю чай.
Через несколько минут она вернулась из кухни с подносом в руках, на котором стояло все необходимое для чая. В ее отсутствие шериф сумел собраться с мыслями и придумать следующий вопрос.
— Как вы выбираете своих… э-ээ… кандидатов на уничтожение?
— Я замечаю, кто и какую из десяти заповедей нарушает, и по очереди избавляюсь от них, только и всего. В этом году я дошла до седьмой заповеди. — Она опустила глаза на скрещенные на коленях руки, смущенная необходимостью произнести вслух при мужчине греховное слово — «Не прелюбодействуй».
— Вы хотите сказать, что… э-ээ… уже избавились от шестерых?
— Да, — в голосе мисс Уитерспун явно прозвучало торжество, — начиная с Джона Леджера, президента банка, который откровенно нарушал первую заповедь — деньги были для него кумиром, он поклонялся им. И дальше я шла по списку вплоть до седьмой заповеди.
Она помолчала, как будто ожидая похвалы. Ее не последовало, и тогда она продолжала:
— В прошлом году возникла серьезная трудность — найти кандидатуру для шестой заповеди. Дело в том, что виновных в убийстве вы добросовестно выявляете сами, — теперь она говорила тоном профессионала. — Но в конце концов я вышла из положения. Видите ли, заповедь не уточняет, кого именно «не убий», а ведь всем известно, что Эдна Феербанкс подкладывала кошкам отравленное мясо.
— Так вот оно что! — воскликнул шериф с облегчением. Наконец-то найдено объяснение загадки годичной давности. И поинтересовался — Ну а вы сами, мисс Уитерспун? Разве вы не нарушаете шестую заповедь?
— Вовсе нет, — ответила старая женщина. Ее глаза светились радостью от того, что наконец-то она может поделиться с кем-то хитроумностью своего замысла. — Я над этим много думала. Дело в том, что ведь сама я никого не убиваю. Всего лишь помещаю инструмент смерти в пределах их досягаемости. А против этого никакой заповеди нет.
«Старуха-то спятила еще больше, чем я думал», — подумал шериф. Вслух он сказал:
— Но вы делали все возможное, чтобы этим инструментом наверняка воспользовались. Именно записка в майской корзине миссис Лорел и навела меня на мысль о вас.
— Это правда, мои записки подталкивали этих людей испытать действие трав. Но преуспела я только потому, что послания взывали к худшим сторонам их натуры — к той самой греховности, за которую они и понесли наказание.
— Что ж, — произнес шериф с недобрым восхищением, — Вы сделали свое дело. Но тем не менее мы не можем оставить вас на свободе.
— О, я прекрасно вас понимаю, — беззаботно отозвалась мисс Уитерспун. — Вы должны выполнять свой долг.
Шериф с облегчении вздохнул. Это будет легче, чем он опасался.
— Соберитесь с мыслями и приготовьтесь. А я зайду попозже с ордером.
— Очень хорошо, — согласилась мисс Уитерспун, провожая его до двери.
Не было причин волноваться. Измельченная ядовитая петрушка, Которую она добавила в чай шерифа, действует быстро и эффективно. Она столь же смертоносна, как и болиголов — напиток Сократа.
Она только сожалела, что эта смерть будет вне очереди. Но в конце концов, чрезвычайная ситуация вынуждает. Шерифу она, конечно, не сказала, что из-за него ей приходится пропустить одну заповедь. Насколько ей было известно, он ничего не крал. Но не вызывает сомнений, что он был готов нарушить девятую. Ибо то, что он собирался сделать, было не чем иным, как лжесвидетельством против нее. Это-то она сразу поняла.
Лоренс Блок
ЗАЛОЖНИК ВООБРАЖЕНИЯ
Уоррен Катлетон вышел из своей меблированной комнаты на Восемьдесят Третьей улице и направился в сторону Бродвея. Было ясное утро, светило неяркое солнце, и воздух был прохладным. На углу мистер Катлетон купил номер «Дейли Миррор» у слепого продавца, у которого каждое утро покупал газеты и который не по голосу и не по шагам, а каким-то своим способом всегда узнавал его. Потом он вошел в кафе, где обычно завтракал, и, зажав аккуратно сложенную газету под мышкой, взял сладкую булочку, чашку кофе и сел за свободный столик, чтобы прочитать «Дейли Миррор» от корки до корки.
Дойдя до третьей страницы, он перестал жевать и отодвинул чашку. Там была статья об убийстве женщины в Центральном парке прошедшей ночью. Ее звали Маргарет Уолдек, она работала медсестрой в больнице на Пятой Цветочной авеню. Ее смена кончалась в полночь, и, когда она возвращалась через парк домой, кто-то набросился на нее, повалил, надругался и нанес множество ножевых ранений в грудь и живот. Это было длинное и достаточно красочное повествование, дополненное жутковатой фотографией мертвой Маргарет Уолдек. Уоррен Катлетон прочел статью и взглянул на страшную фотографию.
И вспомнил.
Воспоминание захлестнуло его. Аллея парка. Ночной воздух. Длинный и холодный нож в руке. Рукоятка ножа, влажная от назойливого пота. Ожидание на холоде, в безлюдье парка. Звук шагов, ближе, ближе. Его рывок с тропинки в темноту кустов и появление женщины. И затем — остервенелая ярость его нападения и гримаса боли на лице женщины, ее вопли в ушах. И нож — вверх, вниз, вверх, вниз. Слабеющий и, наконец, оборвавшийся крик. Кровь.
У него закружилась голова. Он взглянул на свою руку, как будто ожидая увидеть в ней нож. Рука, однако, держала на треть съеденную сладкую булочку. Пальцы его разжались, булочка упала на стол. Ему казалось, что его вот-вот стошнит. Но этого не случилось.