Маленькие дикари (др.перевод)
Шрифт:
Калеб поднялся:
– Где у вас якорная веревка?
Ему показали свободный конец, а другой был привязан к шестам наверху. Так как погода все время стояла хорошая, то переселенцам не было надобности в этой веревке.
Охотник вбил в землю толстую палку и крепко обмотал вокруг нее веревку. Кроме того, он вышел из типи и поглубже всадил наружные колышки, к которым была прикреплена покрышка. Брезент сразу перестал хлопать, и в типи сделалось гораздо уютнее. Правда, дым от костра, клубившийся сначала наверху, стал постепенно опускаться все ниже и ниже.
– В этих случаях нужно всегда приподнимать покрышку с подветренной стороны, – сказал Калеб. –
Старик укрепил брезент между тремя кольями, и теперь ветер, вместо того чтобы дуть в спину находившимся в типи, стал проноситься над их головами. Типи сразу очистилось от дыма, и дождевые брызги, попадавшие раньше через дымовое отверстие, совсем перестали проникать в него.
– Вы настоящий чародей! – восторженно воскликнул Ян. – Что бы вы ни делали, все выходит удивительно хорошо… Давайте примем мистера Кларка в наше племя? – обратился он к товарищам. – И дадим ему имя «Чародей»!
Предложение было принято восторженными криками «индейцев» и одобрительной усмешкой Калеба. Так старый охотник удостоился чести сделаться членом племени «сангерских индейцев».
Когда шумные изъявления радости утихли, Гай с обычной фамильярностью обратился к Калебу:
– Ну, Чародей, расскажите же нам что-нибудь про храбрость индейцев. Я и сам не из трусливых: все видели, как на меня кинулся сурок. Другой на моем месте испугался бы, а я…
– Молчал бы лучше! Знаем мы твою храбрость! – прервал его Сэм.
– Но, Дятел, разве не за храбрость мне присудили…
Раздавшееся вдруг невдалеке громкое «Скр-р-р! Бр-р-р!» заставило юного храбреца прикусить язык и съежиться от страха.
– Это… леший, должно быть! – испуганно прошептал Сэм.
– Мистер Кларк, как вы думаете, кто это? – осведомился более спокойным голосом Ян. – Мы не раз уже слышали этот крик… Да вот, слушайте, опять…
Странный крик повторился еще яснее. Охотник молча прислушался, потом с недоумением покачал головой и взглянул на свою собаку. Турок лежал у ног хозяина, свернувшись клубком. Услышав крик, он только приподнял немного голову и навострил уши, затем посмотрел на всех своими умными глазами и снова спокойно улегся.
– Турок не выражает никакого беспокойства, – проговорил Калеб. – Значит, ничего особенного нет.
– Бабушка Ньювиль говорит, что собаки только слышат лешего, но не видят его, – возразил Сэм.
Спокойствие собаки явно не утешило юных переселенцев.
– Ястребиный Глаз, ты самый храбрый из всех нас. Пойди-ка, пугни лешего хорошенько. Я, пожалуй, дам тебе свой револьвер, – сказал Калеб, подмигивая Яну и Сэму.
– Не стоит! – ответил небрежным тоном Гай. – Лучше расскажите нам что-нибудь об индейцах.
– Ну, если ты не хочешь идти, я не буду ничего рассказывать, – проговорил старик.
– Как вам угодно… В таком случае я лягу спать.
С этими словами юный храбрец улегся и поплотнее завернулся в одеяло. Вскоре его примеру последовал и Ян.
Сэм остался сидеть с Калебом. Пользуясь удобным случаем, молодой Рафтен хотел расспросить старика, из-за чего тот поссорился с его отцом.
Глава 24
История Калеба и медвежьи следы
Старик сидел молча и, посасывая трубку, сосредоточенно смотрел на весело потрескивавший огонь.
Сэм долго не знал, как приступить к делу. Наконец он решился и начал самым дружеским тоном:
– Пожалуйста, мистер Кларк… Мне давно
Несмотря на свою юность, молодой Рафтен нередко выказывал такой здравый смысл, которому мог бы позавидовать любой взрослый человек, и умел говорить так убедительно, что его невольно слушали.
Старик внимательно посмотрел на мальчика, но ничего не ответил.
– Мне и маме очень хотелось бы помирить вас с отцом, – продолжал мальчик. – Нехорошо враждовать Бог знает из-за чего…
Сэм очень кстати упомянул о матери. Калеб давно знал миссис Рафтен и всегда уважал ее как хорошую и добрую женщину. Она обладала мирным характером, никогда не ссорилась с мужем и не вмешивалась в его дела, за исключением тех, которые находила несправедливыми. В последнем случае она была очень упорна и не боялась спорить с мужем, доказывая его неправоту. Она была уверена в невиновности Калеба, но все ее попытки помирить бывших друзей оставались напрасными.
– Неприятно рассказывать-то, – заговорил наконец старый охотник, и в его тоне была заметна неподдельная горечь. – У нас с твоим отцом вышло недоразумение на денежной почве. Он немного обставил меня при обмене лошадьми, кроме того, так прижал с уплатой долга, что мне пришлось отдать ему чуть не за полцены овес, который он тут же перепродал гораздо дороже. Мне это показалось очень обидным, и мы повздорили, к тому же оба порядочно выпили. Кажется, я даже угрожал ему… Я ушел из города раньше, а он – потом. У него в кармане было несколько сотен долларов, составлявших мое последнее достояние. Было уже поздно, он не мог положить деньги в банк, поэтому взял их с собой. Дорогой в него кто-то стрелял… Говорю «кто-то», потому что до сих пор не узнали, кто именно. Только не я. При мне не было тогда никакого оружия. Утром там нашли мой кисет с табаком и несколько деловых писем на мое имя. Из этого заключили, что стрелял именно я. А у меня, повторяю, не было оружия, потому что за несколько дней до этого у меня кто-то украл вот этот револьвер вместе с кисетом и письмами. Этот же кто-то, вероятно, потом и подбросил кисет и письма, чтобы обвинить меня в преступлении… За неимением прямых улик меня не предали суду, но до сих пор я остаюсь под подозрением. А твой отец так просто уверен, что стрелял в него именно я. И чтобы отомстить, он натравил на меня Дика Пога, который женился на моей дочери и отнял у меня ферму… Все это мне было крайне обидно, но доказать свою невиновность я не мог. Вот и вся история…
Калеб замолчал. Его юный слушатель тоже задумался, а потом произнес:
– Насчет лошадей и овса – это вполне в духе отца. А вот насчет Дика Пога вы ошибаетесь. Отец едва ли мог решиться на такую подлость.
– А между тем это так, – с горечью произнес старик.
Снова наступило продолжительное молчание.
– Все набросились не только на меня, но и на мою собаку, – опять заговорил старый охотник. – Пог уверяет, что она таскает по ночам ягнят. Твой отец первый верит этому, и когда у него пропадает ягненок или курица, он обвиняет меня. Якобы я по ночам нарочно привожу собаку к его владениям… А ведь Турок ночует со мной в хижине, а если я остаюсь здесь у вас, то тут же всегда находится и собака.