Маленькие женские тайны
Шрифт:
— Сейчас шампанского выпьешь — и будешь как новенькая! — увлекаемая Ришаром, она, закрыв глаза, сделала несколько шагов; голова все еще кружилась. И тут совсем рядом прозвучал знакомый голос:
— Могу я теперь получить обратно свою жену?
Она открыла глаза — да, это действительно был Томми, одетый в белый парадный мундир первого лейтенанта [23] американской армии. Выглядел он в нем просто обалденно, другого слова не подберешь.
— Да, конечно, — сказал Ришар,
23
Первый лейтенант — воинское звание американских вооруженных сил, соответствующее лейтенанту сухопутных войск Великобритании.
Они с Ришаром поздоровались, пожали друг другу руки, при этом оба улыбались, но Клодин не оставляло ощущение, что вторая, свободная рука у каждого — у Томми, по крайней мере, точно — лежит на эфесе невидимой шпаги.
— Чего ты так долго не приходил? — спросила она, едва Ришар растворился в толпе.
— В форму переодевался. Я ее специально не надел сразу, на конкурс — хотел тебе сюрприз сделать.
— Тебе очень идет, — честно сказала Клодин.
Он с мрачноватым видом пожал плечами.
Вот мрачность ему не шла, это совершенно точно.
Слишком хорошо Клодин его знала, чтобы не понимать, что смотреть на их с Ришаром танец ему было не слишком приятно — как было бы неприятно ей самой, если бы, придя на вечеринку, она увидела Томми танцующим в обнимку с какой-то девицей.
Слишком хорошо он знал ее, чтобы не понимать, что хотя это был всего лишь танец, ничего личного, она теперь чувствует себя виноватой. Не то чтобы очень — тем более что и не за что — но все же…
И если при этом продолжает дуться — значит, обижен не на шутку.
Необходимо было срочно что-то делать, то есть мириться.
Клодин взяла его под руку, погладила пальцем запястье.
— Пойдем шампанского выпьем?
— Пойдем.
Они подошли к одному из столов. Пока официант разливал в высокие тонкостенные бокалы шампанское, Клодин положила на тарелочку несколько канапе, по привычке стараясь выбирать не слишком калорийные.
Томми по-прежнему молчал — правда, перед тем как сделать первый глоток, приподнял бокал, словно провозглашая тост в ее честь. Клодин благодарно улыбнулась, тоже отпила немного — и едва не поперхнулась, увидев, что к ней решительным шагом направляется та самая женщина, которая днем чуть не сбила ее с ног, пытаясь прорваться в «Тарелку».
По-прежнему вся в черном, с суровым лицом религиозной фанатички, она казалась настолько чуждой окружающей атмосфере праздника, что Клодин стало не по себе.
Томми положил ей на плечо руку.
— Что с тобой?!
— Ничего… сейчас…
Женщина подошла вплотную, спросила:
— Миссис Клаудина? — от нее, под стать облику, ощутимо пахнуло ладаном.
— Да…
— Я вам пришла спасибо за дочку сказать. Бог вам воздаст за доброе
— Какую дочку? — слегка ошалело переспросила Клодин.
— Эффи мою. Эта мерзавка ей личико поранила, а вы помогли — так что она и в финал прошла и, дай Бог, первая будет… — лицо женщины вдруг словно треснуло, выпуская наружу любящую улыбку, — моя красавица, доченька моя. Благослови вас Бог! — она осенила Клодин крестным знамением, развернулась и скрылась в толпе.
Пару секунд Клодин смотрела ей вслед, потом перевела взгляд на Томми, ожидая, что он что-нибудь скажет — но он с непроницаемым лицом молча отправил себе в рот конвертик из салатного листа с крабовым мясом.
Не-ет, ну это уж слишком! Да, правда, она хотела, чтобы он чуть-чуть поревновал — нечего оставлять ее все время одну! — но не до такой же степени!
— Может, пойдем потанцуем? — предложила она.
— Я так, как Каррен, танцевать не умею! — буркнул Томми.
— А я второго такого танца бы и не выдержала, — рассмеялась Клодин, стремясь перевести все в шутку. — Мне сейчас хочется что-нибудь помедленнее и поспокойнее, вот как это, — кивнула на трио, наигрывающее медленный блюз, и кружащиеся рядом с эстрадой пары, в том числе — кстати о «мерзавке» — Ришара, танцующего с Элен.
Томми вздохнул, хмыкнул и… положил руку ей на талию, разворачивая и направляя в сторону эстрады.
Танцевал он действительно средненько. Тем не менее Клодин любила танцевать с ним, двигаться под музыку, чувствуя рядом его тепло, а на спине его сильную руку. В эти минуты, особенно если закрыть глаза, казалось, что она становится легкой, почти невесомой, и защищенной от всего плохого, что есть в этом мире.
— Так что это была за тетка? — спросил Томми через минуту.
Клодин открыла глаза.
— Сегодня днем две девчонки подрались из-за купальника, одна другой щеку поцарапала. А я их разняла и замазала царапину жидким пластырем. Так вот это ее мать была.
— Я, честно говоря, в первый момент подумал, что она какая-то… словом, не в себе.
— Я тоже, — подтвердила Клодин — и не выдержала, вместо всяких экивоков сказала в упор: — Слушай, ну чего ты ревнуешь?! Ты же знаешь, что мы с Ришаром… — она помотала головой.
— А как я могу не ревновать, — произнося эту привычную фразу, Томми наконец улыбнулся, — если ты такая возмутительно красивая, что… — он замолк на полуфразе, лишь глаза искрились весельем.
— Что — что? — переспросила Клодин.
— Не скажу!
— А все-таки?
Он пожал плечами, словно говоря «Ну, сама напросилась!», и принялся в подробностях нашептывать ей, чем он хотел бы с ней сейчас заняться. Через полминуты Клодин почувствовала, как к щекам приливает кровь, еще через минуту жар поселился и в животе.
— Может, смоемся пораньше? — поймав ее настрой, прищурился Томми. Если бы обстановка была менее официальной, а он сам — не в мундире, это предложение наверняка бы сопровождалось поцелуем в шею.