Маленький оборвыш (др. перевод)
Шрифт:
Я слегка толкнул грязную черную дверь – она в самом деле отворилась – и вошел в кухню. Это была очень темная комната, слегка освещенная огнем нескольких угольков, горевших под небольшим котелком. Сначала я ничего не мог в ней разглядеть, но понемногу мои глаза привыкли к темноте, и я различил возле огня с одной стороны стол и два стула, а с другой – какую-то черную кучу, из которой слышался храп. Я сделал несколько шагов вперед, стараясь ступать бесшумно, как вдруг из черной кучи раздался лай, и на меня бросилась маленькая
– Что ты ее дразнишь, Сэм, – послышался сердитый голос из той же кучи, – ведь она тебе ничего не делает. Да запирай дверь, гадкий бродяга, и без того мучает ревматизм, а тут еще ветром дует. Затворяй же дверь, проклятый мальчишка!
Приглядываясь пристальнее, я заметил, что из кучи приподнялась на колени какая-то фигура величиной с взрослого человека. Когда фигура возвысила голос, то и собачонка залаяла громче прежнего. Я струсил.
– Это не Сэм, – проговорил я робким голосом, – это я.
– Да запирай же дверь!
При этих словах что-то вроде тяжелого сапога пролетело мимо моего лица и стукнулось в стену позади меня.
Я побоялся запереть дверь изнутри и остаться вдвоем с таким страшным товарищем. Я вышел из кухни и хотел припереть ее снаружи, когда явился Сэм, освещая фонарем свое веселое лицо.
– Чего же ты не пошел в кухню? – обратился он ко мне. – Я же тебе сказал: толкни дверь.
Я поведал Сэму, какой прием нашел в кухне.
– Пойдем, – смеясь, сказал он и взял меня за руку своей черной рукой. – Паука нечего бояться, пока он сползет со своих мешков, ты успеешь убежать из города.
– Да я не собаки испугался, а того мужчины, который лежит на мешках около огня.
– Ну, это и есть Паук. Какой он мужчина! Пойдем же, ведь хозяин велел тебе быть в кухне!
Сэм отворил дверь и вошел, я двинулся следом за ним, стараясь ступать как можно тише, чтобы опять не раздразнить фигуру на мешках.
– Кто это был здесь сейчас? – жалобным голосом спросил Паук. – Настучал, нашумел, напустил такого холода, что просто смерть! Ты его видел, Сэм?
– Кто был? Был один важный джентльмен, сын лорда Флеффема, приезжал узнать о твоем здоровье и привез тебе мази от ревматизма. А ты взял да и запустил в него сапогом! Достанется тебе когда-нибудь за эту глупую привычку, право достанется, Паук!
– Ох, Господи, я, право, не виноват, – застонал Паук, – у меня так болят все кости, а тут отворяют двери, да ветру на меня напускают. Неужели я его ушиб, Сэм?
– Не очень больно, он малый не обидчивый, да вот и он сам.
Сэм поднял фонарь так, чтобы калека мог ясно видеть меня. Я также рассмотрел беднягу. По росту это был мальчик лет шестнадцати. Он был одет в черные лохмотья и сидел, съежившись, на корточках, опираясь одной рукой на груду мешков, служившую ему постелью, а другой откидывая с глаз волосы.
– Простите меня, пожалуйста, сэр, – обратился он ко мне смиренным голосом. – Я от боли иной раз сам себя не помню. Надеюсь, я вас не зашиб?
Прежде, чем я мог ответить, Сэм разразился громким хохотом.
– Чудесно, великолепно! – воскликнул он. – Он и меня надул, только, конечно, не так хорошо! Дурачина ты! Совсем он не «сэр» и не сын лорда. Он просто никто, мальчик, которого отдали сюда в ученье.
– В ученье? – с удивлением переспросил Паук. – Вот-так штука!
– Что же тут удивительного? – вмешался я. – Отчего же я не могу учиться и сделаться трубочистом?
– Да чему же ты будешь учиться, когда у хозяина нет никакой работы, и он совсем не чистит труб?
– Мне все равно, – беззаботно ответил я, – буду делать то же, что другие мальчики! У вас двоих какая работа?
– Паук совсем ничего не делает, – пояснил Сэм, – хозяин давно бы отослал его, да нельзя: он взят по контракту на семь лет. А я по утрам хожу иногда с хозяином и с Недом Перксом на машинную работу, только это совсем пустячное дело. Все заведение держится ночной работой по деревням. Я езжу с хозяином и с Недом, присматриваю за тележкой.
– Что же это за работа по деревням? – полюбопытствовал я. – Там надо лазать по фабричным трубам?
– Не знаю, куда там надо лазать, я думаю – никуда, – пожал плечами Сэм.
– И сажи они домой не привозят! Не понимаю, что это за поездки! – сказал Паук, снова морщась от боли.
Он лег на постель и начал охать и стонать. Прежде чем боль его сколько-нибудь стихла и мы могли продолжать интересный для меня разговор, раздался голос мистера Бельчера, звавшего меня к себе. С помощью Сэма я нашел дорогу к задней двери дома, и оттуда мой новый хозяин провел меня в гостиную.
Там сидела толстая, смуглая женщина, которую я справедливо принял за миссис Бельчер, а на столе расставлены были хлеб, масло и лук. Миссис Бельчер встретила меня не очень дружелюбно.
– Эй, мальчик, как тебя зовут?
– Джим-с.
– На, поужинай, коли хочешь. Это не какие-нибудь куропатки с яблочным соусом, которыми тебя, может быть, потчевали другие, но у нас лучшего не жди!
– Благодарю, – ответил я примирительным голосом, – я очень люблю хлеб с маслом и с луком.
– Еще бы! Я думаю, всякую еду любишь! Мало нам было, что одна праздная собака ела наш хлеб! Еще этого шалопая…
– Ну, полно, перестань! – остановил жену мистер Бельчер. – Ведь она не знала наших дел. Кабы все шло по-старому, нам было бы нипочем взять к себе мальчика. А тебе, пожалуй, хотелось, чтобы я ей все рассказал?
– Вот выдумал! – фыркнула миссис Бельчер. – Да по мне лучше с голоду умереть, чем рассказать ей!
– А ты больше болтай при мальчике, который только что приехал в дом! – с усмешкой проговорил мистер Бельчер. – Ешь, Джим, – прибавил он, обращаясь ко мне. – Хозяйка сегодня немножко не в духе, ей пора спать, она устала.