Малинур. Часть 2.
Шрифт:
В это время в кабинет постучали. Пришли остальные заместители.
Глава 5
329 год до Рождества Христова.
Уже совсем стемнело. Редкие звёзды тусклыми искрами пробивались сквозь облака, что спустились со склонов Па-и-мирха. Птолемей лёжа смотрел, как пламя костра отбрасывает рыжие блики на крест и фигуры двух человек, одетых в белые рубахи, и сидящих с ним рядом. На протянутых к огню ладонях оба держали какие-то верёвки, наверное, те самые пояса кусти. За ними виднелись трое солдат, явно утомлённые нудным созерцанием бормочущих
С востока повеяло прохладой, и почти сразу задул слабый ветер, а спустя несколько минут, резкий порыв совпал с раскатом грома, и почти сразу, костёр затух – начался ливень. До самой поздней ночи лагерь не спал. Укрыться на равнине было негде, палаток с собой не брали, а плащи и другая верхняя одежда, преимущественно сгорели в ходе представления, устроенного ранее для Спитамена. Лишь ближе к утру дождь притих, позволив людям забыться в тревожном сне.
Птолемей проснулся от громких возгласов и причитаний какого-то солдата. Откинул с лица платок – яркое солнце тут же резануло по глазам. Небо, безоблачно-синие. Одежда успела уже просохнуть, и лишь влажное парение от земли напоминало о ночном ливне.
– О боги! Я уже не могу! – опять послышался чей-то выкрик.
Стратег поднялся и обомлел: вся равнина перед ним пылала ярко-красным ковром. Он поднялся на ноги. Тут же почувствовал головокружение и лёгкую дурноту. Обернулся. Почти всё вокруг рделось от красных маков, впервые зацветших в этом году. Солдаты, никогда не видевшие подобного буйства цвета, как дурные, бродили вокруг, удерживая за узды своих лошадей. Подошёл Воруш:
– Птолемей, надо уходить отсюда. Персы говорят, что аромат этих цветов столь силён, что через пару часов, когда они полностью раскроются, мы можем лишиться рассудка. Кони уже нервничают. А Собака Элия, вообще не в себе. С его обонянием бедняге совсем плохо.
Стратег, ослеплённый ярким, красно-синим зрелищем, прищурившись, смотрел на крест:
– Где Бесс?
– Вон он сидит связанный, – помощник кивнул в ту же сторону. – Давать команду на сбор?
Птолемей направился к кресту, отвечая на ходу:
– Да. Пошли Элия, пусть найдёт поблизости, где ему будет лучше и где нет этого кровавого моря. Прикажи солдатам держать коней. Боюсь, что пастись здесь опасно.
Бывший сатрап Дария сидел, привязанный к опоре. Караульные, с красными от недосыпа, или окружающих маков, глазами, подняли его на ноги. Стратег приказал выкопать деревянное сооружение и приготовится к маршу, после чего подошёл к пленнику. Невдалеке, опираясь на посох, с земли поднялся дастур. В светлой тунике на красном фоне, с чёрными волосами и такой же бородой на фоне голубого неба, мужчина выглядел словно Зевс.
– Стой, где стоишь, и не приближайся! – окрикнул его караульный.
– Пусть подойдёт, – разрешил стратег.
Вчера в сумерках, Птолемей не смог разглядеть бехдина, отметив лишь его атлетическое телосложение и относительную молодость – лет сорок, не больше. Мельхиор остановился на расстоянии вытянутой руки, желая сам рассмотреть царского сановника. Спокойный взгляд. Не тени страха или подобострастия. Глаза… Птолемея поразили его глаза: зелёные, но ни такого оттенка, как у многих персов, а цвета смарагда. Солнце светило ему в лицо, и они будто пылали
«– Зачем тебе Авеста, Птолемей?» – произнёс дастур, и стратег от удивления приоткрыл рот.
Он мог поклясться, что мужчина вымолвил фразу, не шевеля губами. А через мгновение, когда заговорил Бесс:
– Видишь, пустыня в крови. Значит, Ормузд не покинул меня, – вовсе понял, что бехдин молчал, и просто смотрел ему в глаза.
Мельхиор наклонился ещё ближе, и уже внятно артикулируя, вымолвил:
– Каждый год мак расцветает сразу после первого летнего дождя. И вряд ли на естественный ход вещей повлияла молитва. Всем лучше удалиться за пределы поля, цветок выделяет сильные эфиры, они способны вызвать галлюцинации… судя по твоему виду, ты уже начал слышать чьи-то голоса.
Птолемей зачарованно смотрел на бехдина, не понимая, как ему отреагировать на колкость.
«– Ты хочешь принять благую веру?» – опять услышал Птолемей и впервые в своей жизни ощутил панический испуг.
– Да… – ответил он, и звук собственного голоса, провёл отчётливую границу между вербально сказанным и звучащим в его голове.
– Тогда давай поспешим, – улыбнулся дастур, – жара набирает силы, и скоро мы начнём видеть несуществующих духов и сияющих дэвов.
Стратег мотнул головой, словно пытаясь сбросить с себя наваждение. Повернулся к караульным:
– Уходим. Снимите только с него белую седре, – он указал подбородком на Бесса, – время для молитвы истекло.
Буквально в десяти стадиях поле дикого мака закончилось. Разбили новый лагерь. Вкопали крест. Выслали на юг разъезды, чтобы загодя встретить авангард македонской армии. Закончив с насущными делами, Птолемей вернулся к пленнику:
– Вопреки мнению Мельхиора, думаю, твоя молитва возымела действие, и Ормазд явил себя, окрасив пустыню кровавым цветом, – он присел на корточки и заглянул в его чёрные глаза. – Сейчас придёт дастур. Я выбираю Ахура-Мазда единственным своим Богом, отрекусь от всех остальных, и, если в тебе осталось хоть немного чести, ты скажешь, где хранится Авеста.
Мельхиор пришёл в сопровождении Воруша. Тот отправил караульных в лагерь и, отведя стратега в сторону, сообщил об исчезновении одного из вельмож Спитамена. Вероятно, он уехал ночью, так как пропала и одна их лошадь. Сами персы ничего не знают. По крайней мере, так говорят. Единственно удалось выяснить, что во время дождя к нему приходил Мельхиор, после чего дастур вернулся к пленнику, а вельможу больше никто не видел. Обсудив версии, решили отправить на север конный разъезд, дабы в случае чего, загодя обнаружить движение возможной подмоги: мало ли, может, гонец ускакал, чтобы сообщить местонахождение Бесса и отбить его?
– Куда ночью уехал один сановник? – Птолемей строго взглянул на бехдина.
– Можешь не волноваться, Птолемей, – спокойно ответил Мельхиор, – вам ничего не угрожает. Тем более, мы все у тебя в заложниках, и вот-вот придёт армия Александра. Он мобед, мой помощник, решил вернуться из-за личных дел в родное селение Газа. А отбивать Бесса, как ты подумал, никто не собирается – его давно уже не считают шахиншахом.
Стратег недоумённо замер, удивляясь, как собеседник просто угадал возникшие подозрения.