Малинур. Часть 2.
Шрифт:
– Синок! – вдруг он услышал сзади и обернулся.
Старик мелкими шажками подошёл к нему:
– На, покушай, – аксакал протянул большой газетный кулёк семечек.
– Рахмат, падари азиз, – поблагодарил Кузнецов и, приняв свёрток, полез в карман.
– Пул лозим нест, – «не надо денег», остановил его аксакал, взял за руку и пристально взглянул в лицо.
Когда-то глаза старика были голубые, но время растушевало краску, слезами, вымыв лазуревую синь, и сейчас они казались скорее блёкло-серыми, хотя у самого зрачка, прежний цвет всё ещё сохранился. Кузнецов посмотрел в них, и на секунду, взгляд этих глаз ему почудился очень знакомым.
– Храни тебя Аллах, синок. Будь осторожен, – тихо и необычайно проникновенно произнёс старик, словно знал что-то о Сергее, неведомое ему самому.
– Иншааллох… На всё воля Аллаха, – ответил Кузнецов, положив свободную руку сверху и слегка сжав иссушенную ладонь пожилого собеседника.
Тот чуть улыбнулся:
– Иншааллох, – глаза его заслезились от яркого солнца, и, прощально качнув головой, он направился под старый
Такси появилось быстро. Жёлтая «Волга» неслась в первом ряду, но, издали заметив голосующего мужчину, водитель лихо перестроился и остановился у тротуара. Зелёный огонёк в углу лобового стекла не горел, значит, машина ехала на заказ, и шофёр решил по дороге заработать ещё. Мало ли, может, по пути? Сергей плюхнулся на заднее кресло. Водитель обернулся, изучающе окинув профессиональным взглядом пассажира. Мгновенно оценив степень его платёжеспособности, в то же время сразу предложить оплатить без счётчика, он не решился. Обычно на заднее кресло при свободном переднем, редко кто садился, и подобный клиент всегда вызывал некую настороженность.
– До центрального телеграфа, – Кузнецов сунул в карман трёшку и протянул таксисту взамен рубль, – без счётчика, здесь недалеко, на свой заказ успеешь.
– Рахмат! Конечно, успею! – кончики чёрных усов водителя приподнялись, и его лицо засияло блеском золотых коронок.
Сергею очень редко приходилось пользоваться такси, но всегда он садился сзади. Именно там, неповторимый запах салона «Волги» пробуждал у него воспоминания детства. Его вообще удивляло, что за столько лет советский модельный парк такси не единожды обновлялся, но салон у всех машин, всегда имел один, вот такой вот, с детства знакомый аромат. Каждый раз поездка возвращала его в раннее утро Уссурийска, когда он с родителями впервые ехал на таксомоторе в аэропорт. Невиданный комфорт первой советской «Волги» так потряс маленького Сергея, что память о ней осталась с ним во всех нюансах. Что-то подобное он ещё испытывал в пассажирских самолётах. Там он тоже впадал в детство и, вопреки ощущениям многих, ему становилась спокойно, уютно, и по-щенячьи радостно.
Разговор с Джабраилом был коротким. Кузнецов по голосу узнал пакистанца. Убедившись, что тот тоже понял, кто звонит, назвался именем агента и сразу проговорил легенду, заявленную Богачом в открытке. Индийский студент и молодой советский рабочий не могли болтать долго по дорогущей международной телефонной связи, да и Богач мог ненароком ляпнуть что-нибудь ненужное. Сергей не строил иллюзий. Международные звонки находились под пристальным вниманием КГБ, и с высокой долей вероятности, их разговор также записывался. И если сотруднику-технарю покажется что-то подозрительным, обязательно начнётся проверка. Руководство Кузнецова знало о пакистанце и потенциальной возможности его выхода на контакт. Но о полученной открытке Сергей доложить генералу Абдусаламову сразу не успел. А когда сегодня, тот, будучи не в духе, опять позволил абсолютно безосновательно сорваться на разведчика, подполковник вовсе решил пока про Богача не упоминать. «Да и хрен с ним» – подумал офицер, чувствуя, что доложи он сейчас, Абдусаламов, ещё и про седло со сбруей вспомнит. Вывернет всё по-своему и найдёт повод обвинить офицера в неправильном учёте трофейного имущества.
– Джабраил, ты написал, что сможешь приехать. Приезжай через неделю… в Душанбе, – акцентируя внимание на последнем слове, ответил Сергей, выслушав приветственную тираду Богача.
– В Душанбе? – удивился абонент, – Но…
– Да. Не перебивай, пожалуйста, сейчас уже закончатся деньги. В этот день я буду свободен и смогу тебя встретить. Через неделю, в Ду-шанбе. Только не вези подарков, просто сам приезжай. В Душанбе… через неделю. Напиши мне, сможешь или нет.
Разговор прервался. Вернее, Кузнецов сам нажал на рычаг телефона, сымитировав окончание оплаченного времени. Место встречи они обговорили заранее, ещё там, на Бондар-посту. Сейчас Сергей обозначил дату. Богач хорошо знал фарси, и в отличие от таджиков Советского Союза, Душанбе, для него в первую очередь означало «понедельник», а уж потом столицу Таджикской ССР. Столь оригинальное название дня недели, город получил из-за базара, который сотни лет собирался в данной местности по понедельникам. Потенциальный свидетель разговора из КГБ вряд ли сообразит, что таким хитрым способом обусловлено не место встречи, а её дата – первый понедельник через неделю, то есть 12 сентября 1983 года.
***
Полковник Макаров с группой Ассасина вернулся спустя двое суток. Операция прошла успешно, хотя, будучи в Мазари-Шариф, Али чуть не прокололся. По дороге к администрации губернатора он зашёл на базар, где купил новый поколь. Ещё раньше Кузнецов выдал агенту пуштунский головной убор, дабы его внешний вид соответствовал местному большинству. Но шерстяной берет оказался великоват, и агент, увидев соответствующий дукан, решил приобрести обновку. Он померил первый предложенный поколь и, удовлетворённый размером, сразу же отдал продавцу озвученную сумму. А уже на выходе с базара, его остановил патруль царандоя. Естественно, духанщик немедленно сообщил милиции о странном незнакомце, который пытается выдать себя за пуштуна. Нет такой традиции в Афганистане, уходить с покупкой, не поторговавшись с продавцом, хотя бы с полуминуты. Даже шурави – советские солдаты и офицеры, следуют этому правилу, а тут, пуштун. Где-нибудь в равнинном Таджикистане, подобное вполне возможно. И торговец лишь махнёт презрительно вслед такому покупателю: «Что с него взять – памирец, у них-то и базаров, наверное, нет. Никогда не торгуются».
Размер афганских банкнот был обратно пропорционален их реальной стоимости. По этой причине, 70 грамм пластита закамуфлировать в пачку, представляющую более-менее стоящую сумму, проблем не представляло. Как советская разведка организовала подмену курьера со взяткой, Кузнецов не знал. Но, выполняя инструкции, Ассасин показал охране на входе в администрацию предоставленный ему пропуск и уже в приёмной, назвался нужным именем представителя главы улусвольства. Чиновник явно ждал курьера и велел сразу ему зайти. Сидя за столом, губернатор даже не взглянул на визитёра и лишь жестом показал присутствующему помощнику, куда поставить сумку. Агент отдал подошедшему мужчине передачу, сообщил, что в ней же личное письмо от главы района, и спокойно покинул здание. Спустя час, он с напарником и сопровождающими сотрудниками уже летел в вертолёте над советской территорией. На следующий день группу перебросили на загранобъект Куфаб, как и предписывалось Москвой в самом начале.
Вернувшись в Хорог, Сергей прочёл в еженедельной окружной разведсводке о гибели губернатора приграничной провинции Балх. Подписанная генералом Абдусаламовым телеграмма на пяти листах, данную информацию содержала всего в паре строк. Просто: «Погиб руководитель виалята», и всё. Никаких подробностей, словно произошло рядовое по меркам афганских реалий событие. Вместе с тем, вечером того же дня, пришли две циркулярные ориентировки. Одна из округа, а вторая из отдела КГБ по ГБАО ТаджССР. Хорогские комитетчики часто присылали шифровки о розыске преступников, бежавших уголовниках, дезертирах и так далее, что им скидывали сверху или из милиции. Пограничникам, безусловно, они были полезны, так как все эти элементы являлись потенциальными перебежчиками или могли оказаться в поле оперативного внимания. Однако те же сведения, как правило, ещё раньше приходили Кузнецову от непосредственных инициаторов розыска или с округа. Он прекрасно понимал местного коллегу из КГБ, который сугубо по конъюнктурным соображениям, дублировал чужую информацию лишь для того, чтобы перечень принятых мер выглядел повнушительней, и на вопрос проверяющего: «Что сделано по розыску?», можно было в том числе ответить: «Сориентировано взаимодействующее подразделение погранвойск».
Сергей, естественно, особо в ориентировки из местного отдела не вчитывался, но в этот раз, его внимание привлёк последний пункт. Судя по размеру, такого в шифровке из округа не было. Обе содержали информацию о розыске кассира совхоза имени Ленина под Кулябом, пропавшего с зарплатой работников, двух солдат, сбежавших из воинской части в Ташкенте, и одного бойца мотострелкового полка, попавшего в плен к душманам где-то в районе Пули-Хумри. Исполнители обоих телеграмм явно не заморачивались и просто перепечатали слово в слово текст из документа, полученного по линии областного КГБ. С одной лишь разницей – в телеграмме из округа не было последнего пункта: «04.09 с.г. в г. Мазари-Шариф (ДРА) совершён теракт, в ходе которого погиб губернатор приграничной с СССР провинции Балх. Органами безопасности ХАД Афганистана разыскивается подозреваемый в его совершении: мужчина средних лет, рост… глаза голубые, волосы светлые, по национальности, предположительно памирец или выходец (житель) горного Бадахшана».
Кузнецов прочёл описание повторно. Фотопортрет Али был составлен идеально. В животе сразу похолодело. ХАДовцы до Ассасина не дотянуться точно. А вот в Союзе… лишь бы не сделали из него расходный материал, дабы замять возможные подозрения в причастности Москвы, или исключить их возникновение вовсе. В принципе, не в практике советской политической, да и пограничной разведки, была вербовка одноразовых агентов. Во время Великой Отечественной такие случаи происходили, но, как правило, всегда и сотрудник, и сам агент, прекрасно осознавали, что выполняемое задание – это билет в один конец. Но то, война на выживание, а самопожертвование в здоровом обществе – норма. Сейчас же, каждый негласный помощник приобретался тщательно, и разведчик, позволивший намеренно подставить источника под удар, долго на оперативной работе не задерживался. Да и подобный цинизм, вопреки ореолу, создаваемому вокруг всемогущего КГБ, никогда не поощрялся. Всё-таки нравственные качества офицера в системе госбезопасности были в приоритете. В подавляющем большинстве люди умные, приученные анализировать, искренне верили в идеалы социалистической законности. Нельзя такого воспитывать на лозунгах о самом справедливом в мире государстве и одновременно поощрять его к подлому использованию человека, заведомо ему же во вред. Тем более, решать через него поставленные задачи с последующим устранением как ненужного свидетеля. Были у Кузнецова на памяти пара случаев, когда с лицами устанавливался так называемый ложный оперативный контакт. Но то был заведомо враг, перед которым разыгрывали спектакль с вербовкой, и он охотно на сотрудничество соглашался. Через этих лиц, считающих себе агентами КГБ, душманам сливалась нужная информация, и, естественно, об их безопасности заботились, пока те исполняли назначенную роль. Таким образом, разведка провоцировала в стане врага междоусобицы, отводила подозрения от истинных агентов, обеспечивала условия для проведения успешных войсковых операций. Но, a la guerre comme a la guerre – на войне как на войне, судьба таких двурушников, как правило, складывалась незавидными образом.