Малолетки

Харви Джон

Когда Резник вошел в комнату, где его ждали, Шепперд открыл рот, чтобы сказать что-то, но передумал и только прикусил нижнюю губу.

– Вы знаете, что имеете право на то, чтобы с вами был кто-либо? – спросил его Резник.

Шепперд утвердительно кивнул головой.

– Вы понимаете, что вы вправе отказаться принимать участие в опознании, но, если вы согласны, то мы можем организовать вам встречу со свидетелем?

Шепперд кивнул.

– Еще вот что: если вы откажетесь участвовать в опознании, этот факт может быть представлен как доказательство

на любом последующем суде?

– Каком суде?

– Мы этого еще не знаем, мистер Шепперд. На любом, который может последовать.

Шепперд прижал руку к щеке и стал водить зубами по месту на губе, которое он прикусил ранее. Резник кивнул Пателю, и тот передал Шепперду копию формы, где подробно описывалась вся процедура.

– Когда вы прочитаете эту бумагу, мистер Шепперд, подпишитесь внизу и укажите в нужном месте, что вы согласны с изложенным здесь порядком.

Шепперд читал формуляр с трудом, держа его нетвердой рукой, а его подпись скорее напоминала какую-то каракулю.

Около двери, которая вела в комнату, где должно было проходить опознание, Резник задержал его.

– Там находятся восемь мужчин, подобранных из-за физического сходства с вами. Вы можете выбрать любое место между ними, встав в общую с ними линию. Вы увидите на полу карточки с цифрами. Каждая карточка предназначена для одного из вас. Когда войдет свидетель, его попросят определить человека, которого он видел раньше (если он может это сделать), и назвать номер, у которого тот стоит.

Глаза Шепперда бегали по сторонам, но ни разу не задержались на лице Резника.

– Это ясно?

– Да.

– Поскольку с вами нет никакого другого лица, фотограф сделает снимок всех выставленных людей до того, как войдет свидетель. Экземпляр снимка будет вручен вам или вашему адвокату, если это понадобится.

Резник отступил назад, чтобы позволить Пателю ввести Шепперда. Он нашел Вивьен Натансон, что-то оживленно обсуждавшую с Линн Келлог. О чем бы они ни говорили, разговор внезапно прервался, как только к ним приблизился Резник.

– Я должен сказать вам, – обратился Резник к Вивьен, направляясь обратно в комнату, – человек, которого вы видели, может находиться или не находиться в этой комнате. Если вы не сможете сделать положительное опознание, вы просто должны будете сказать это. Если вы узнаете кого-либо, вы просто должны будете назвать его номер.

– У них есть номера?

– Угу.

– Вокруг шеи?

– Перед каждым стоящим.

Через минуту они были в комнате. Стивен Шепперд встал третьим в шеренге. Пятерых прохожих с улицы уговорили выполнить свой гражданский долг, остальные были переодетыми в штатское полицейскими.

– Не торопитесь, – проговорил Резник. – Пройдите вдоль шеренги по крайней мере два раза, и затем, если можете, если вы совершенно уверены, я хочу, чтобы вы указали, находится ли в этой комнате человек, которого вы видели бегущим в прошлое воскресенье во второй половине дня.

Вивьен Натансон думала, что это будет очень просто. Она не представляла себе, что это окажется

так сложно. В конце концов, она только свидетель, она сама пришла, по своей доброй воле, желая помочь. Почему же сейчас, когда она глядела на эту цепочку мужчин, у нее внезапно пересохло во рту, а в желудке начались спазмы?

– 37 —

Дивайн был в привычной для него обстановке. Сержант приказал ему добыть что-либо на Килпатрика. Он неплохо поработал, и теперь Миллингтон и он направлялись в Балвелл. Миллингтон насвистывал, отдыхая на месте пассажира и предвкушая предстоящее удовольствие. «Только что подровнял свои вонючие усики», – усмехнулся Дивайн, представляя свою фотографию уже напечатанной в газетах.

Когда они вошли, Бернард Килпатрик обслуживал молодого парня в хлопчатобумажном пиджаке и джинсах, примерявшего спортивные туфли «Найк» восьмого размера.

– К вашим услугам через секунду, – нахмурился Килпатрик. Он почти полностью исключал, чтобы детектив появился снова в магазине так быстро, да еще с подкреплением.

– Нет, извините. Я не чувствую в них себя хорошо. – Паренек не без сожаления вернул Килпатрику спортивные туфли и вышел на улицу.

– Все же занятие, – объяснил Килпатрик, укладывая ботинки обратно в коробку. – На этой неделе он приходит уже третий раз. Прекрасно ему подходят, но он никогда не сможет позволить себе купить их.

В одном углу магазина Дивайн взял биту для игры в крикет и отрабатывал удар с подъемом мяча.

– Прекрасная бита, – заявил Килпатрик. – «Дункан Фирнли». Если вы ищете биту несколько потяжелее, то это и есть то самое. Посмотрите, попробуйте одной рукой, проверьте балансировку.

– В какое время вы собираетесь закрываться? – спросил Миллингтон.

Килпатрик моргнул.

– Пять тридцать, шесть, а что?

– Думаю, сегодня может выйти по-другому. Килпатрик взял биту у Дивайна и начал потихоньку постукивать ею по наружной стороне ноги.

– Может быть, вы лучше объясните мне, что тут происходит.

– О, всего несколько вопросов.

– А именно?

– Послушайте, – сказал Миллингтон, двигаясь к двери, – почему бы нам не перевернуть эту штуку?

– Вы не можете…

Но сержант уже повернул табличку с надписью «Открыто» на другую сторону, где значилось «Закрыто». Дивайн быстро оказался около Килпатрика и забрал биту для крикета из его руки.

– Послушайте, я… – Килпатрик повернулся к прилавку, глядя на телефон.

Дивайн низко наклонился и вытащил вилку из розетки телефона.

– Так лучше, – заявил Миллингтон, – никаких шансов, что нас побеспокоят.

– Правильно, – улыбнулся Дивайн. – А то вдруг поступит внезапный заказ от местных скаутов на шарики для пинг-понга.

– Это безобразное издевательство, – заявил Килпатрик.

– Это щеколда? – спросил сержант.

– Что бы здесь ни происходило, я хочу пригласить моего адвоката.

– Нет. – Дивайн подошел к нему спереди почти вплотную. – Я так не думаю. Нет, нет.