Маловероятно
Шрифт:
Заметив, куда смотрит Ричардс, Мал переводит взгляд на меня. Я продолжаю молчать, потому что жду, какую еще байку он расскажет.
— Она любит бродяжничать, поэтому я закрываю глаза на ее манеру одеваться, — поясняет Мал, продолжая вертеть мяч. — Я ей уступаю, но писать и переодеваться на публике не разрешаю.
Я киваю и приторно улыбаюсь Эштону Ричардсу. Блондинка протягивает мне контракт и ручку, и я не глядя подписываю его, продолжая сверлить взглядом ее босса.
— Мал просто скромничает, — завожу я. — Это у него страсть
— На самом деле это был томатный суп, — с невозмутимой миной поправляет Мал, но в его фиолетовых глазах мелькает озорство. — И у той банки имя было. Лаура.
Эштон смотрит то на него, то на меня и разражается таким смехом, что по щекам у него текут слезы. Он напоминает молодого сексуального Большого Лебовски.
— Юные влюбленные. Чертовски вдохновляет. Как тебя зовут, милашка? — Эштон широко мне улыбается.
— Рори, — отвечаю я одновременно с Малом, вызвавшимся назвать мое полное имя.
— Аврора Белль Дженкинс. Похоже, все культурное образование ее матери свелось к Диснею. Лично я считаю, что Круэлла Де Виль подходит ей больше.
— Лично я считаю, что мужчины, изменяющие женам и хранящие от них секреты, должны быть забиты до смерти толпой бейсбольных питчеров, — парирую я и иду на кухню, где наливаю себе чашку кофе из нового аппарата, установленного еще вчера.
Я хватаю с тарелки на стойке булочку и буквально отрываю зубами от нее кусочек.
— Переезжай в Саудовскую Аравию, — предлагает Мал. — Там прелюбодеяние карается смертной казнью. Хотя, безусловно, ты и сама оказалась бы под угрозой.
— Никогда не изменяла, — рычу я.
— Пока, — безучастно произносит он.
Сволочь.
— Почему не предупредили, что начали работать? — спрашиваю я с набитым ртом, делая вид, что не услышала колкость Мала уровня третьего класса.
На данный момент Ричардс что-то считает по пальцам или, возможно, пересчитывает пальцы, но судя по виду, он не с нами. Ясно одно: он на короткой ноге с коксом и под влиянием массы других химических веществ.
Да поможет мне Бог. Я живу в доме, где ответственный за все человек — Мал.
— Потому что здесь столько наркотиков, что хватит усыпить целый Китай, — смотря на меня с сомнением, отрезает Мал. — Подумал, будет разумно не запечатлевать это на камеру.
— Мне нужно делать свою работу, — цежу сквозь зубы.
У Мала глаза загораются.
— Серьезно? Ты имеешь в виду настоящую работу, а не ту, где с недовольным, задумчивым и глупым видом всюду шастаешь с камерой наперевес?
Наши взгляды скрещиваются, и как же хочется наорать на него.
Наорать, потому что он трахался в соседней комнате.
Потому что он стал таким гадким.
Потому что он изменщик, глупец и лжец.
Но больше всего хочется наорать за то, что он рушит предоставившуюся мне возможность, мешая выполнять свою работу.
— Нам надо поговорить. — Еле-еле держусь, чтобы не наброситься на него и не придушить. С трудом сохраняю хладнокровие.
— Я неоднократно пытался с тобой поговорить, но ответ всегда был отрицательным. Вкуси собственную пилюлю, Рори. На вкус как годовой давности презерватив, согласна?
О чем это он? Мал пытался со мной поговорить? Когда? Где? Я здесь уже давно. Я бы знала, попытайся он постучать в мою дверь. Этот парень тронутый на всю голову. Может, он и сам нюхнул чего хорошего?
— Мужик, а твоей секс-рабыне палец в рот не клади. — Ричардс растягивается на диване Мала и хватает бонг в форме дилдо. Когда он сосредотачивает на нем взгляд, глаза у него косят. — Надеюсь, ты ей не платишь. — Эштон исторгает клубы дыма.
— Только комплиментами, — с каменным лицом отвечает Мал.
— Слишком высокая плата за ее нахальство, — бормочет Эштон, бросив взгляд в мою сторону. — Хотя трахать ее наверняка приятно. Поделишься?
Мал пожимает плечами, грызя зажигалку снизу.
— Определенными отверстиями.
— Спасибо, я обязательно отмечу эти слова похвалы в своем иске о сексуальном домогательстве, — с удовольствием сообщаю я.
От моих слов Эштон закашливается и наклоняется вперед. Он наконец-то приходит в себя.
— Да брось, секс-рабыня. Не будь такой вздрюченной. — Он хихикает над своими же словами. — Я только что сказал «вздрючить».
Нужно отсюда сваливать.
Я должна. Не хочу провести остаток жизни в тюрьме, а они так и норовят довести меня до двойного убийства. Вокруг слишком много свидетелей. Нет уж, спасибо.
Я пулей возвращаюсь в комнату, одеваюсь, хватаю рюкзак с камерой и выхожу на ужасно холодную в конце декабря улицу. Эштон и Мал валяются на диване и в кресле, где я их оставила. Выхожу к зеленым холмам, покрытым мхом и голыми деревьями, и направляюсь по каменистой тропке, ведущей от дома Мала к главной улице.
Вставив наушники, впитываю в себя слова «Drunken Lullabies» группы Flogging Molly. По пути в деревню пинаю пустые пачки из-под чипсов и раздавленные банки от содовой. Ненавижу это место. Нужно просто купить билет и свалить в Англию к Кэлу.
От этой мысли на ухающем сердце становится легче. А вот это уже обнадеживающие перспективы. Остановлюсь в доме родителей Каллума. Они живут в графстве Суррей, в деревушке под названием Вирджиния-Уотер. Я видела фотографии их поместья, которое превращает Букингемский дворец в студию в Уильямсберге10. Жаль, но мое там присутствие никак не поможет карьере.