Мальтийский апельсин
Шрифт:
– Да и вообще, среди нас не могло быть убийц, ведь мы все время были друг у друга на виду. И ты никого не убивала, – Лера произнесла последние слова особенно отчетливо.
– Да, я никого не убивала…
– А что касается того, что в квартире Прудникова обнаружили мои очки, то и этому можно легко найти объяснение…
Теперь уже разговор стал открытым, прозрачным, и всем стало легче, даже Лене, которая уже и не сомневалась в том, что Таня посвящена во все то, в чем она призналась Лере. Ну и пусть,
– …мы же с ним были друзья, я часто бывала у него и вот оставила очки… Что тут особенного? На моих очках отпечатки моих пальцев – это нормально.
– Но пистолет… – Лена помедлила немного, словно прислушиваясь к себе (не совершить бы очередной промах). – Пистолет… Это мой пистолет. Мне подарил его отец. Я всегда носила его с собой. Другое дело, что у меня не было разрешения на ношение оружия. Но это не убийство, это уже другая статья…
– Может, и так…
– А Прудников… Если меня до сих пор не арестовали, значит, я ни при чем?
– Конечно, – подбодрила ее искренней улыбкой Таня Камышина. – Все в прошлом. Забудь. Тебя там вообще не было. Завтра похороним Олю-Марину и твоего мужа, и через какое-то время все забудется. Так устроена человеческая память.
Лена поставила на стол три рюмки. На столешнице большого дубового буфета стоял графин с коньяком.
– Давайте отметим примирение и выпьем за наш женский союз, – предложила Лена и, открыв холодильник, принялась выкладывать на стол закуску. – Хочу выпить, покурить, меня по-прежнему всю трясет… Как же хорошо, что вы пришли…
Она встала спиной к сидящим за столом Тане с Лерой и незаметно добавила сулему в графин. Они выпьют залпом, а она пить не станет. Так ей будет проще позаботиться о своей безопасности, о своем будущем. Ей снова стало легко и хорошо…
– Мне нельзя пить, – лицо Тани порозовело, как если бы ей стало стыдно, что пришлось напомнить Лене о том, что она ждет ребенка от ее мужа. – Я же беременна…
– Тогда пей сок, апельсиновый устроит?
Что делать? Сейчас Лера выпьет и упадет… Таня все поймет… Но с Таней она всегда сумеет договориться. Деньги. Большие деньги – и исход дела предрешен. Она не такая глупая, чтобы отказываться от денег.
– Нет, я тоже не буду пить… – отодвинула от себя рюмку и Лера.
– Девчонки, вы боитесь, что я собираюсь и вас отравить? Это хороший коньяк… Хотите, сначала я его выпью?
– Мне кажется, что ты уже перед нашим приходом приняла на грудь, а? – Лера слабо улыбнулась. Как же ей хотелось, чтобы этот спектакль поскорее закончился.
– Послушайте… – голос Лены срывался, она уже не владела собой. – Да, я сделаю все так, как мы сейчас договорились, это понятно… Но мне важно услышать ваше мнение… Сайганов… разве можно было терпеть все его выходки? Сначала какие-то шлюхи чуть ли не с улицы, потом Астрова, а теперь еще, оказывается, и ты, Таня! Суд бы меня оправдал… Но если бы вы только знали, что чувствовала я, когда увидела его глаза, полные страха! Он смотрел на меня так, как если бы видел в первый раз. Он и представить себе, наверное, не мог, что я способна на такой поступок. Убийство – это поступок. Не каждый может решиться на такое. Он думал, что я – ничтожество, что со мной можно поступать… вот так… Он ошибался, и он смог в этом убедиться. Да, это я убила его, и нисколько об этом не жалею…
– А Ольга?
– Ольга?
Она вдруг подумала, что могла бы убить и Ольгу. Картины убийства набегали одна на другую, смешивались и расплывались радужными пятном. С ней что-то происходило…
– Да, пожалуй, я бы смогла убить и ее…
Дверь кухни отворилась – Лена встретилась взглядом с человеком, которого меньше всего хотела бы видеть в своем доме. Она нервно рассмеялась, потом резко повернулась и закивала головой, глядя на стоящих около стола Таню и Леру.
– Суки. – Она устало опустилась на стул и взяла в руки рюмку.
Корнилов одним ударом вышиб ее из рук.
– Вы арестованы и обвиняетесь в убийстве вашего мужа, Дмитрия Сайганова, а также в преднамеренном убийстве свидетеля Юлия Прудникова…
Он защелкнул наручники на ее руках и понюхал горлышко графина.
– Графин отправим на экспертизу, и, если выяснится, что в нем яд, сами понимаете, что вам светит…
– Большие перемены… – Она нехорошо улыбнулась и, не глядя уже в сторону притихших Тани и Леры, последовала за Корниловым к выходу.
– Это было гениально, – первой пришла в себя Лера и, достав платок, принялась промокать им вспотевший лоб. – Просто гениально!
– Это ты о чем?
– Про историю с пистолетом. Она ведь действительно поверила, что мы его достали…
– А мне ее жалко…
– Даже после всего, что она сделала тебе?
– Да… Если получится, я постараюсь ей помочь на суде, расскажу, каким был Дима. Его-то, сама понимаешь, уже не вернешь, а она всю оставшуюся жизнь проведет в вонючей тюрьме.
– Не в тюрьме, а в больнице. Разве ты не видишь, что у нее крыша поехала? Она же нас собиралась отравить.
– Мне кажется, у нее это не так давно началось…
– Что?
– Крыша… Знаешь, однажды, полгода тому назад, она вдруг подходит ко мне и говорит: когда ты увезешь меня домой? Я ее спрашиваю: куда-куда? А она мне: домой. Я спрашиваю ее, а где твой дом? Она отвечает: в Поливановке…
– В Поливановке?
– Ну да! Она родом оттуда…
Открылась дверь, и вошел Шубин.
– Ну как вы? Живы? – Он бросил взгляд на графин. – Я же говорил вам: ничего не пейте, не ешьте… Думаю, ее не посадят, скорее всего, лечить будут…
– А Ольга? Кто же убил Ольгу? – спросила Таня.
– Она же и убила, – пожала плечами Лера. – Я уже ничему не удивлюсь…
Глава 26
– Родина тебя не забудет, – говорил Виктор Львович, потягивая пиво. – Быстро вы раскрутили эту Сайганову… Теперь, глядишь, и дело закроем.
Шубин сидел в его кабинете, разговор то и дело перескакивал с темы погребального шоу, которое устроил в честь своей погибшей возлюбленной Каротин, на тему об аресте Сайгановой.