Мальтийский крест

Звягинцев Василий Дмитриевич

Девушки, продолжая прикрывать свой объект, успели проскочить верхнюю гостиную между лестницей и ресторанным залом, оказались в узком коридорчике с несколькими дверьми совсем не парадного вида.

Одна из дверей была открыта, на пороге стояла четвёртая телохранительница с поднятым у правого плеча стволом вверх пистолетом-пулемётом угловатых очертаний.

— Все? Забегай!

Замок за спиной щёлкнул, и Катранджи сделал попытку мобилизоваться и начать мыслить чётко и безошибочно, как умел это делать всю жизнь. Главная опасность миновала. Он жив, такие безобразия в центре

города в ближайшие минуты соберут у ресторана все наличные силы правопорядка. А там пусть Чекменёв разбирается…

«Если он тоже жив, — тут же подумал Ибрагим. — Если нет — всё может значительно осложниться».

А куда подевались его охранники, которым он платил сумасшедшие деньги?

«Лейла» погибла, это он видел своими глазами, и на ней — несколько очень нужных людей. Его заверяли, что на берегу у него будет достаточное и вполне надёжное прикрытие. И что? Предательство? Их обоих предали: и его, и Чекменёва. И где же главное паучье гнездо? Но это он скоро вычислит, очень скоро. И как же упоительно страшна будет его месть!

Катранджи умел думать в нескольких направлениях сразу, и с невероятной для среднего человека скоростью. Причём мысли почти мгновенно облекались в безупречные решения. Что, собственно, и сделало его тем, кто он есть. А нынешний инцидент — так, не более чем эпизод.

Кстати, не зря ли он грешит на охрану, ничего толком не зная? Может быть, именно благодаря своевременным и отважным действиям его и чекменёвских людей злоумышленникам и не удался их план. На самом деле то, что творится сейчас в ресторане и на улице — абсолютный провал тайной операции. Если только её целью не было именно то, что происходит…

— Бегом, бегом, — командовала девушка с автоматом. — Работаем…

Она явно отличалась от остальных. Одета в брюки и куртку ярко-голубого цвета с большой круглой нашивкой на левом рукаве «Охранное предприятие „Каштан“» — и двумя золотыми, неизвестно что обозначающими шевронами на правом. Короткая, почти мужская причёска, глаза и губы не накрашены, но и без этого она просто чертовски хороша. Ей бы не в охране работать, а на сцене этого же ресторана петь, в соответствующем наряде, и всякие соблазнительные трюки проделывать. В свой гарем Ибрагим взял бы её без малейших колебаний, в высоком ранге.

Трое других, впрочем, не хуже. Та, что подпирает спиной дверь, в синем коротком и сильно открытом сверху платье — брюнетка с лёгким семитским (но не обязательно таковым) оттенком наружности, что в Одессе неудивительно, красива вызывающе и даже вульгарно, скорее всего — обслуживает любителей такого сорта женщин, но — весьма состоятельных. Остальные девушки вполне приличные, одеждой, и всем обликом — студентки, скорее всего, или секретарши из хороших фирм.

Катранджи отметил, что Чекменёв умеет подбирать сотрудниц. Впрочем, в России совсем нетрудно найти нужное количество красавиц, одновременно пригодных к службе в разведке и контрразведке.

Он уже совсем успокоился. Всё складывается не так уж плохо. Помещение, где они находились, больше всего напоминало комнату для обслуживающего персонала. Несколько платяных шкафчиков вдоль стен, старый кожаный диван, отслуживший своё

в более почтенных местах, два стола, несколько стульев, полка для чайной посуды, холодильный шкаф в углу, раковина умывальника, зеркало с жёлтыми пятнами облупившейся амальгамы.

Девушки принялись за работу.

— Садитесь, господин, — указала на стул та, что была в обтягивающем сером костюме и с длинными разрезами на юбке. Катранджи невольно залюбовался её ногами.

Из сумочки она извлекла нечто похожее на футляр маникюрного набора, только в два раза больше и толще.

— Спокойно, не разговариваем и не дёргаемся, — предупредила она. Перед глазами Ибрагима блеснуло лезвие опасной бритвы.

«Сейчас по горлу — и конец», — отстранённо и совершенно нелогично подумал он. Близость острого металла к жизненно важным местам нервировала его с детских лет.

Девушка с автоматом, прижавшись боком к стене, выглядывала через узкое, наполовину закрашенное белой краской окно во внутренний двор. Там было тихо. Выстрелы глухо доносились только с бульвара. Катранджи машинально принялся их считать, одновременно определяя типы оружия и возможное расположение стрелков. Выходило, что в здание никто не ворвался, и, значит, чужая операция полностью провалилась. Если только бой не переместился в катакомбы, о которых говорил Чекменёв. Но это — не его забота. И что такое здешние катакомбы, он представлял смутно.

Телохранительница мазнула ему по лицу пеной и несколькими взмахами сбрила щегольские усы и модную в этом сезоне бородку скобкой.

«Снявши голову, по волосам не плачут», — к случаю вспомнил турок русскую поговорку. Потрудившись несколько дольше, девушка обрила ему и голову.

— Так, дядя Изя, — сказала она, осмотрев результат своей работы. — Сойдёт, я думаю…

Ибрагим попытался привстать, чтобы посмотреть в зеркале, что там получилось.

— Минуточку. — Сила в пальцах, сжавших его плечо, была такая, что Катранджи едва не охнул. Что же это за девка такая?

— Извините, не рассчитала, — тут же ответила та. — Только времени у нас в обрез…

Она натёрла всё его лицо, кроме глаз и лба, какой-то остро пахнущей жирной пастой.

— Ждём пять минут. А пока…

Из той же сумки достала свёрточек, и Ибрагим почувствовал, что на непривычно гладкую кожу головы плотно садится парик.

Девчонка, длинным тонким ножом вскрывавшая замки шкафчиков, мельком глянула в их сторону и фыркнула. Видать, новый облик клиента её позабавил.

— Вот это нам подойдёт. — Она встряхнула довольно нелепым на вид пиджаком в чёрно-бордовую клетку. — Да и брючата в самый раз. Переодевайтесь, мсье, мы отвернёмся.

Через пять минут, когда лицо ему вытерли влажной салфеткой, Катранджи получил возможность посмотреться в зеркало.

Да, персонаж…

Возраст между сорока и шестьюдесятью, голову покрывают медно-рыжие с проседью волосы, оставляя лоб едва в три пальца. Среди двухдневной неопрятной щетины, тоже серо-рыжеватой, нос и губы, раньше казавшиеся вполне приличными, выглядели совершенно по-еврейски. Причём — шаржево еврейски, словно у персонажа из ближневосточных антисемитских журнальчиков.