Малюта Скуратов
Шрифт:
Третьяка, судя по другим источникам, звали, как и Малюту, Григорием. Известно, что у него имелся сын — Петр Григорьевич по прозвищу Верига, которого иначе именовали «Веригой Третьяковым» [17] . Этот Верига в большие чины не пошел, но при дворе был заметен. Он не раз отправлялся в большие походы поддатней или рындой {3} при государе. Известно, что в начале 1580-х Петр Григорьевич владел сельцом Степаново Переяславского уезда [18] . 15 июля 1573 года «Верига Григорьев сын Бельской» дал Иосифо-Волоцкой братии «на корм» пять рублей «по отце по своем по Григорье», а значит, Третьяк-Григорий Скуратов-Бельский
17
Кобрин В. Б.Состав опричного двора Ивана Грозного / / Там же. С. 25–26.
18
Черкасова М. С.Землевладение Троице-Сергиева монастыря в XV–XVI вв. М., 1996. С. 166.
19
Вотчинные хозяйственные книги XVI в. Приходные и расходные книги Иосифо-Волоколамского монастыря 70—80-х гг. М.; Л., 1980. С. 6.
Неждан (так могли именовать ребенка, зачатого противу ожиданий родителей), возможно, носил имя Яков. Историкам хорошо известен значительный деятель грозненского царствования Богдан (Андрей) Яковлевич Бельский, племянник Малюты. У Богдана Бельского имелся брат Невежа Яковлевич. Следовательно, Неждана Скуратова крестили Яковом? Однако в точности установить этого не удается, тут есть сомнения. Во-первых, у Неждана были дети — Давыд и Григорий, и они носили патроним Неждановы, а не Яковлевы [20] . Во-вторых, Яковом мог быть еще один брат Малюты — один из тех, кто родился раньше Третьяка и, возможно, рано скончался.
20
Веселовский С. Б.Исследования по истории опричнины. С.204.
По другой, более обоснованной версии, Неждан Лукьянович Скуратов-Бельский получил во крещении имя Иван. Доказательства на сей счет следующие: весьма редкое для дворян XVI века имя Давид (Давыд) используется в отношении Бельских дважды. Это, во-первых, уже названный Давыд Нежданов, рында в государевых походах 1576 года под Калугу и 1577 года на Ливонию [21] . И, во-вторых, некий Давыд Иванович Бельский — один из младших командиров в том же ливонском 1577 года походе Ивана IV [22] . К исполнению обязанностей младшего офицера «рынду у самопалов» вполне могли привлечь. Весьма вероятно, что речь идет об одном человеке. А значит, Неждана Скуратова-Бельского, скорее всего, окрестили Иваном.
21
Разрядная книга 1475–1605 гг. М., 1982. Т. 2. Ч. 2. С. 403, 438.
22
Разрядная книга 1475–1605 гг. М., 1982. Т. 2. Ч. 3. С. 543–544, 549.
Вероятнее всего, старший брат Малюты окончил свои дни в стенах Иосифо-Волоцкого монастыря. В приходно-расходных книгах обители встречается некий «старец Илья, Малютин брат Скуратова». Он же, скорее всего, Неждан Скуратов-Бельский, Иван во крещении. Для XVI века считалось обычным делом, постригаясь во иноки, принимать монашеское имя, имевшее с мирским общую первую букву [23] .
Если ситуация с братьями Григория Лукьяновича и их отпрысками более или менее ясна, то прочая родня — область загадок и догадок.
23
Вотчинные хозяйственные книги XVI в. Приходные и расходные книги Иосифо-Волоколамского монастыря 70—80-х гг. С. 10.
Предположительно в конце 1550-х — начале 1560-х ушел из жизни (видимо, убит в бою) некий Владимир Скуратов.
24
Памятники истории русского служилого сословия. М., 2011. С. 186, 209; Тысячная книга 1550 г. и Дворовая тетрадь 50-х годов XVI в. С. 191, 194.
25
Станиславский Л. Л.Труды по истории государева двора в России XVI–XVII веков. М., 2004. С. 209, 264.
На уровне гипотезы к младшей родне Малюты можно отнести и дворян Благово, среди которых были опричники.
Помимо этого у Малюты были и другие родственники. В документах второй половины XVI столетия то и дело появляются Бельские, притом в явной связи с родом Малюты. Иногда можно точно сказать: вот люди, близкие по крови Малюте — например, потомство Невежи Яковлевича Скуратова-Бельского (ветвь Невежиных) и Петра-Вериги Скуратова-Бельского (ветвь Веригиных). Но порой нет ни малейшего шанса проследить генеалогическую связь. Кем приходились Малюте Богдан Сидорович Бельский, Юрий Булгаков-Бельский, Иван Данилович Бельский и т. п.? Бог весть.
Если не считать Малюты, лишь двое из его многолюдного и разветвленного рода поднялись до высоких чинов и на долгий срок задержались в верхнем этаже власти. Это Богдан-Андрей Бельский — фаворит Ивана Грозного на протяжении многих лет, а также его брат Невежа, дослужившийся до чина «московского дворянина».
Таких же, как Мал юта и его братья, дворовых «детей боярских» при дворе Ивана IV числилось несколько тысяч. Им давали низшие административные должности на местах или же призывали в столицу для службы «на великого государя» — например, выводили на поле боя в составе «государева полка» как рядовых бойцов или младших командиров.
Ниже дворовых «детей боярских» были только городовые «дети боярские». Их не привлекали к службе в столице, и, соответственно, они не имели возможности «зацепиться» за нужных людей, устроить выгодный брак, подняться на более высокую ступень служебной лестницы. Дворовые по сравнению с ними занимали более высокое положение.
В начале 1550-х годов Малюта не был стар или болен и не занимал какого-либо поста в администрации Бельского уезда. В противном случае, это обязательно отметили бы в «Дворовой тетради».
Ничего не известно о детстве и юности Малюты. Какие отношения были у него в семье, как его воспитывали — всё это погребено во тьме времен вместе с судьбами многих тысяч русских дворян старомосковской эпохи.
В общих чертах известно, чему учили подрастающих служильцев великого государя. Три первейших дела, кои относились к «дворянской науке», — молиться, драться и ездить верхом.
Все «служилые люди по отечеству» — от высокородных Шуйских, Мстиславских, Голицыных до «городовых детей боярских», то есть самой голи, — служили московскому государю с отроческих лет до самой смерти. Их могли отставить от службы лишь в том случае, если они приобрели на ней увечье, тяжелую болезнь или дожили до возраста дряхлости. Впрочем, и тогда им еще могли не просто дать отдых, а заменить тяжелую ратную службу на более легкую — административную…
Любой из них участвовал в воинских походах. Военная служба являлась основной. Она поглощала силы и умения абсолютного большинства наших дворян XVI века. В ту пору выходец из «благородного сословия» мог сражаться лишь в конном строю. Пехотой Московское государство располагало в очень незначительном количестве, и дворян в пешцы не ставили. Разве только при штурме крепостей. Большую часть времени, отведенного на любые воинские предприятия, «служилые люди по отечеству» проводили в седле. Поэтому с раннего детства их учили азам конской езды, постепенно доводя эти навыки до автоматизма.