Малый и мартышка

Стаут Рекс

– Мы не ответили на сегодняшние письма.

– Да, знаю. Мне очень неловко. Постараюсь быть как можно скорее.

– Ну и хорошо.

Я нажал на рычаг и посмотрел на Ковена – он уже встал, но в добавке, кажется, не нуждался. Я отпустил рычаг и набрал РЕ-7-5260.

4

Я, конечно, не веду точных подсчетов, но думаю, что за годы работы откровенно врал полиции не более двух десятков раз. Это просто невыгодно. С другой стороны, я не могу припомнить случая, чтобы я рассказывал все,

ничего не оставляя про запас. Что же касается убийства Адриана Гетца, у меня не было ни малейших оснований что-нибудь скрывать, и я сообщил им всё.

Результат был потрясающий – они обвинили меня во лжи!

Не сразу, конечно. Сначала инспектор Кремер сердечно поблагодарил меня за сотрудничество. Он прекрасно понимал, что во всей своей команде не найдет человека, который мог бы со мной соперничать в наблюдательности и в логике, с которой я умел выстроить цепочку фактов. Меня великодушно информировали, что после нахождения тела я проявил себя как настоящий профессионал, загнав троицу в комнату и предотвратив общение между супругами до приезда представителей закона. Однако на этом мои функции были окончены, и я поступил в распоряжение полиции, которая и займется далее этим делом.

В половине седьмого эксперты все еще оккупировали зал, где завершил свой жизненный путь Адриан Гетц: представители прокуратуры бродили по всему дому, беседуя с полицейскими, а я, отпечатав и подписав свои показания, ждал, пока их закончит изучать Стеббинс, и тихо надеялся, что скоро мне удастся выбраться отсюда.

Закончив чтение, он поднял голову и дружески мне кивнул. У любого нормального человека дружеское отношение полицейского вызывает подозрение и готовность к обороне, но Стеббинс был исключением – он попросту не умел контролировать выражение своего большого скуластого лица с щетинкой бровей над маленькими свинячьими глазками.

– По-моему, все правильно. По крайней мере то, как ты рассказываешь об этом.

– Надеюсь, когда преступление будет раскрыто, вы отошлете это на выставку как пример образцовых показаний, – скромно заметил я.

– Ага. – Он встал. – Ты хорошо печатаешь.

Я тоже поднялся.

– Можно идти?

Но в этот момент открылась дверь и вошел инспектор Кремер. Мне сразу не понравилось выражение его лица. Я слишком хорошо его знал, и эти опущенные плечи, сжатые губы и блестящие глаза не предвещали ничего хорошего.

– Вот показания Гудвина. Тут все нормально, – сказал Стеббинс.

– С его слов?

– Да.

– В машину с охраной и в тюрьму.

Я чуть не упал.

– Меня в тюрьму?! – Я взвизгнул, почти как Хильдебранд.

– Хорошо, сэр. – Стеббинса, конечно, ничего не могло вывести из себя. – Будет сделано, сэр. По вашему приказанию.

– Нет, не по моему приказанию, а по обвинению в убийстве. Кроме того, у него нет лицензии на найденный у него револьвер.

– Ха-ха, – сказал я. – Ха-ха и еще раз ха-ха. Вот насмешили. Отличная шутка. Ха-ха-ха.

– До свидания, Гудвин. Через некоторое время я навещу вас.

Я знал его

достаточно хорошо. Он не шутил. Его взгляд красноречиво свидетельствовал об этом.

– Я уже говорил вам, когда, как и почему у меня оказался этот револьвер. – Я ткнул пальцем в показания. – Прочитайте. Тут все написано, даже со знаками препинания.

– В твоей кобуре найден револьвер, на который ты не имеешь лицензии.

– Какая чушь! Просто вы уже многие годы пытаетесь навешать собак на Вульфа и теперь решили, что ваш час пробил. Черта с два, ничего у вас не выйдет! Могли бы придумать что-нибудь поумнее! Например, оскорбление при исполнении служебных обязанностей или сопротивление при аресте. С радостью поделюсь с вами парочкой идеек…

Сделав шаг вперед, я нагнулся, словно намереваясь нанести Кремеру хук слева. Потом сделал паузу и вернулся на свое место. Не могу сказать, чтобы их охватила паника, но я получил удовольствие при виде отскакивающего Кремера и вставшего на изготовку Стеббинса. Они сдрейфили.

– Ну вот, теперь вы оба можете заявить об этом под присягой, и это потянет года на два, – с удовлетворением заметил я. – Я могу в вас даже запустить пишущей машинкой, если вы, конечно, обещаете поймать ее.

– Хватит паясничать! – рявкнул Стеббинс.

– Все, что касается револьвера, – это откровенное вранье, – вмешался Кремер. – И если ты не хочешь, чтобы тебя отвезли в уединенное место для обдумывания, лучше говори сейчас. Зачем ты сюда явился и что здесь произошло?

– Я уже все сказал вам.

– Вранье!

– Нет, сэр.

– У тебя еще есть время изменить свои показания. Я не собираюсь ничего клеить ни Вульфу, ни тебе. Я хочу только знать, зачем ты сюда пришел и что здесь произошло.

– Послушайте, ради бога, – я закатил глаза, – Стеббинс, где мои конвоиры?

Кремер открыл дверь:

– Приведите мистера Ковена.

Гарри Ковен вошел в сопровождении полицейского. По его виду можно было заключить, что счастья все происшедшее ему не прибавило.

– Садитесь! – распорядился Кремер.

Я остался за столом, Стеббинс и полицейский сели у стены. Усадив Ковена слева от себя, Кремер встал напротив и приступил к делу.

– Итак, мистер Ковен, когда я спросил вас, готовы ли вы повторить свой рассказ в присутствии Гудвина, вы ответили утвердительно.

– Да, – хрипло подтвердил Ковен.

– Можете опустить подробности и отвечайте лишь на мои вопросы. О чем вы просили Неро Вульфа в субботу?

– Я сказал ему, что планирую выпуск новой серии, в которой Дэзл Дэн открывает сыскное бюро. – Ковен откашлялся. – Я сказал, что буду нуждаться в технической консультации, а в дальнейшем, если мы договоримся, между нами возможно сотрудничество.

На столе лежал блокнот, я взял карандаш и начал стенографировать. Кремер перегнулся через стол, вырвал у меня лист и, скомкав, бросил его на пол. Кровь ударила мне в голову, что было не совсем кстати, если учесть присутствие инспектора, сержанта и мелкой полицейской сошки.