Мама, я жулика люблю!
Шрифт:
Мальцов распорядился выдвигаться в обратном направлении. Машину оставили на дороге. Связанные «чехи» шли на своих двоих. Молодчику еще и рот скотчем заклеили, чтобы не изрыгал ругательства. Лена шла, держась за руку Достова, как за спасательный круг. На каждый посторонний звук испуганно озиралась. Это нервное. Не скоро ее отпустит...
Блокпост представлял собой самую настоящую крепость в планах современных фортификационных сооружений. По периметру – ограждение из массивных железобетонных блоков в человеческий рост, неказистые снаружи, но крепкие изнутри дзоты, минометные гнезда. Минные заграждения, колючая
Еще бы отца родного сюда. Хотя бы в образе батяни-командира. Но не было такого. Командир взвода капитан Чернобровский не вызывал симпатий. Вроде и неплохой мужик, но себе на уме. И солдат он не больно-то жаловал. Да и трусоват был малость. Мог бы сам возглавить группу, с которой возвращался с задания Мальцов. Так нет, в штабе отсиживался. Организовывал оборону блокпоста, что называется. На пару с замполитом – капитаном Шажковым. Его на усиление командного состава направили. Вторую неделю здесь прохлаждается. И трусом его не назовешь. Оклемался после перемены климата, освоился и начал протаптывать дорожку в чеченское селение по ту сторону разделительной полосы. Протоптал. Более того, приятеля себе нашел, чеченца, вместе, говорит, срочную служили. В общем-то, ничего необычного. Чеченцы в советское время в армии служили, многие их нынешние командиры в прошлом советскими офицерами были. Но странно как-то все: Шажков – и друг-чеченец. Неестественно это как-то. Все-таки Шажков по воспитательной части...
Впрочем, язык у Шажкова подвешен. Он не только выкрутился из этой ситуации, но еще и плюс себе приписал. Дескать, нужно крепить мир и дружбу с мирным населением. Тогда и нападок на блокпост не будет. Тогда все солдаты домой живыми вернутся. Может быть... Но Женя совсем не верил Шажкову. Скользкий он какой-то, ненадежный...
Группу встретил Чернобровский. Вышел из своего штабного блиндажа, угрюмо посмотрел на пленников, с удивлением – на Лену. Он уже знал о них – по рации доложили.
– И что с ними делать? – спросил он.
– Как что? – удивился Мальцов. – В комендатуру везти. А пока в зиндане пусть посидят.
– А они что, преступники, чтобы их в карцер сажать? – послышался голос Шажкова.
Женя и не понял, откуда появился замполит. Но ведь появился. И смотрит на Юрку в праведном возмущении.
– А кто ж они такие? – оторопел тот. – Они женщину похитили. В машине ее везли...
– Откуда ты знаешь, что ее похитили? Может, она сама согласилась с ними ехать, а?
– Да что вы такое говорите? – возмутилась Лена.
– А вас, гражданка, пока не спрашивают, – недовольно заметил Шажков. – Где ваши документы?
– Документы?! – растерялась она. – Не было у меня документов. Паспорт дома остался...
– А может, у сутенера?
– Что?! – оторопела от такой наглости Лена.
– Может, ты проститутка? – нахально перешел на «ты» Шажков. – Может, ты добровольно поехала с этими товарищами, – кивнул он на чеченцев.
Женя недоумевал. Уж лучше тамбовского волка в товарищи записать, чем этих.
– Я не проститутка! – не на шутку встревожилась Лена.
Ей было все равно, за кого ее сейчас принимают. Она боялась снова угодить в плен к чеченцам. Она боялась, что Шажков освободит пленников и отпустит их вместе с ней. Она уже знала, как относятся к исполнению своего долга российские милиционеры. Также наплевательски могли отнестись к своим обязанностям и российские военные. В лице Шажкова. Она прекрасно понимала, что живет в страшном мире, где все продается и покупается.
– Она не проститутка! – вступился за Лену Женя.
– Она связанная была, ее в багажнике везли, – сказал свое слово Достов.
– Бандиты они! – свирепо сверкнул взглядом в сторону пленных Мальцов.
– Ну, бандиты они или нет, надо разбираться... А вас, гражданка, мы завтра отправим в комендатуру. А там уже примут решение, куда вас отправить.
Женя понял, куда клонит Шажков. Лена должна видеть в нем начальника, кроме которого больше некому решить ее судьбу. Будет она благосклонна к нему, все будет в порядке. Нет – пусть пеняет на себя. А женщина она видная. Все, как говорится, при себе. К тому же, как известно, на безрыбье и рак рыба... Лена все поняла. И вымученно улыбнулась, соглашаясь принять его покровительство.
Да и Чернобровский был не прочь поучаствовать в ее судьбе. И он постарался привлечь к себе ее внимание.
– Этих в карцер! – распорядился он в отношении чеченцев. – А вы, гражданка, пройдемте!
Лену он увел в штабной каземат. Там хоть и тесновато, зато вполне уютно. И прохлада приятная. А еще вино у офицеров есть или коньяк...
Женя ошибся. Спиртного у командиров не было. Шажкову пришлось брать двух солдат и идти вместе с ними в селение к чеченцам. Вернулся он через час. С полным пакетом в руке.
А ночью солдаты слушали музыку подлой любви. Лена стонала не очень громко, но все же было слышно, как изнемогает она под тяжестью Шажкова. А может, Чернобровского. А может, они пользовались ею разом.
Утром Лену и захваченных чеченцев на машине отправили в комендатуру. Чуть позже Женя узнал, что измученную женщину вернули домой. А после нее отпустили и чеченцев. Якобы за отсутствием состава преступления. Видимо, кое-кто кое-кому очень хорошо заплатил. Впрочем, Женя уже давно отучился чему-либо удивляться. В той Стране Чудес, где он жил, невероятное легко становилось очевидным по мановению волшебной палочки из долларовых купюр...
Глава двадцатая
1
Шажков с вечера постирал свое хэбэ, за ночь его высушил, с утра отгладил, сам гладко выбрился. Женя терялся в догадках, что за праздник у этого прохиндея.
Замполит объяснил все сам:
– У друга моего день рождения, – сообщил он. – Меня приглашает...
Женя и Юрка недоуменно переглянулись.
– Что-то не так? – недовольно повел бровью Шажков.
– Да нет, все так, просто мы подумали, что там будут одни чеченцы.