Мамины рассказы
Шрифт:
Интересно, мама по жизни была обидчивым человеком: она иногда сильно обижалась на каких-то конкретных людей, чаще женщин. Обиды были как у ребёнка. Но у неё не было обиды на советскую власть, на коммунистов, на вождей власти, на Сталина (при смерти которого она искренне плакала), на Советский Союз и Германию вместе взятых. У неё были основания для обид, и даже для ненависти, но не было ни обиды, ни ненависти. У неё было напутствие для нас, детей: "Дають - бери, б'ють - ткай!" Эдакий совет непротивления силе, власти. Всю свою жизнь она работала, чтобы прокормить, поднять на ноги нас, детей, дать образование. При всех тех невзгодах и трудностях, что выпали на её судьбу, она оставалась доброй, светлой, всегда готовой помочь. Вырастая, мы забываем свои детские обиды на маму, на родителей. И в памяти остаются случаи, когда мы, когда я чем-то обидел маму. А исправить уже никак.
В детстве я часто слушал мамины рассказы, наверное, больше, чем мои братья и сёстры. Да, рассказы были
О вере.
Когда человек не знает каких-то фактов, каких-то законов, каких-то принципов, он воспринимает какую-либо ситуацию со своей точки понимания, или, точнее, недопонимания. Реально у него складывается искажённое представление, далёкое от того, что есть на самом деле.
(Спасибо племяннику Алексею за просвещение в вопросах религии.)
Как я уже писал, Советский Союз был страной одной преобладающей "религии" - атеизма. Пожалуй, я не буду далёк от истины, говоря, что большинство граждан в СССР было атеистами. И я гордился тем, что я атеист, что меня родители не крестили, что у нас в доме не было икон. Мама сама рассказывала, что замуж выходила некрещеной. И о своём отце рассказывала факты, которые можно было воспринять как доказательство его атеистического мировоззрения, или, по крайней мере, его своеобразного отношения к богу. Ну и так далее.
В детстве мама с отцом взяли меня в очередную поездку к маминому брату, моему дяде Валентину. Там на Житомирщине мы съездили в Суемцы к брату моего деда Василию Даниловичу Самчуку. Он был руководителем группы верующих. Как говорили советские чиновники, возглавлял секту. Советской властью признавалась одна религия - православие, всё остальное считалось "сектой", с которой боролись. Василий Самчук был баптист, пастором баптистов.
Так кто же такие баптисты? Нет, я не собираюсь здесь писать об истории баптизма, но хочу (наверное, обязан) рассказать то, что позволит иначе, более правдиво увидеть историю моей мамы. Что я раньше знал о баптистах: не сквернословят (другими словами не матерятся), не курят, не пьют (чего уж о наркотиках говорить), семьи у них многодетные (прям, как у нас). Слово "баптист" происходит от греческого "крещение", а ещё вариант перевода "погружаю в воду" (меня всегда интересовала этимология, происхождение слов). Среди многих особенностей и отличий баптизма на первое место я бы поставил "свободу совести" (термин какой-то с детства непонятный, я бы заменил на "свободу вероисповедания", но это, возможно, уже). Другими словами, каждый волен верить в своего бога (или не верить). Более того, они признают свободу точек зрения в самом своём движении. Баптисты не крестят младенцев, детей: человек должен сам выбрать свою религию осознано, то есть, будучи взрослым. Они не признают внешней атрибутики, у них нет икон (по их пониманию это сродни идолопоклонничеству). Для веры в бога не нужна церковь с её излишней роскошью и помпезностью. Молиться богу можно и вне церкви (здесь церковь как здание, у баптистов же церковь - это община).
Да, Самчук Никита был баптистом, не знаю как бабушка Магдалена (у немцев баптизм достаточно распространён, более того, именно благодаря немецким священникам баптизм, зародившийся в Англии, получил распространение на континенте), наверное, она не была баптисткой. Тот факт, что маму не крестили в детстве - это обычно для семьи баптистов. И по воспитанию мамы в своей семье становится понятным, почему у нас в семье не было икон.
Внук Алексей расспрашивал мою маму уже будучи взрослым, вопросы веры его интересовали больше других детей и внуков. Уже слушая пересказы Алексея я и сам вспоминал именно мамины рассказы о некоторых эпизодах. В результате революции 1905-1907 годов были приняты несколько декретов, в том числе о свободе совести. Благодаря чему была издана библия, которая хранилась у нас в семье. Дед Никита Самчук был баптистом, и, как и его брат, был пастором: руководил общиной, читал проповеди. Он покупал библии, перечитывал их, делая свои пометки на полях, расшивал книгу на отдельные листы (для проповедей, пожалуй). Понимая, что расшитая книга долго не проживёт, через какое-то время он вытирал свои пометки, сам переплетал по новой книгу, соблюдая всю технологию переплёта, и дарил библию кому-либо из верующих - дорогой подарок по тем временам. А себе покупал новую. Нашу семейную библию уберёг, наверное, кожаный переплёт (его сложно расшить) и тончайшая бумага. И библия на фотографии деда с бабушкой - это не реквизит фотографа, это "наша" библия, дед как бы подчёркивал значимость библии в своей жизни, свою причастность к церкви-общине. А у бабушки в руках сборник церковных песен.
Дед читал проповеди на собраниях общины. А после них приходил домой и рассказывал, какое впечатление произвела его проповедь. Вроде нормальное явление, муж делится с женой своей удачной работой. Но частенько дед при этом смеялся, возможно, потому, что верующие не понимали, не могли понять, тонкий смысл его проповеди. Да, конечно, дома часто читали библию, и дедушка и бабушка, вот откуда у мамы такие хорошие знания библейских историй.
Довольно часто руководители общин (и не только баптистских) собирались вместе и обсуждали какие-то вопросы веры, учения, каких-то догматов. При их общем признании свободы вероисповедания каждый отстаивал свой взгляд, они начинали спорить, спорили до хрипоты, ругались и расходились, уверенные в тупости своих оппонентов.
Однажды мама услышала о "пятидесятниках" и попросила отца повести её на их собрание. Дед категорически отказал. Но мама продолжала просить, и дед в конце-концов сдался. На общей молитве поначалу было как бы всё более-менее нормально, обычно. Но потом молящиеся вошли в экстаз, и со стороны это выглядело ужасно. Мама сама утащила своего отца с их собрания.
Да, в немецких городках, посёлках мама ходила в церковь. Когда мы приехали на Украину в Старые Кодаки, мама несколько раз ходила на собрание баптистов (в селе была группа верующих-баптистов), но это было далеко идти, и из-за постоянной занятости домашними хлопотами она перестала посещать их собрания.
На прямой вопрос Алёши "Бабушка, а ты веришь в бога?", мама вспомнила, как дед смеялся после своих проповедей. А ещё рассказала случай. Во время войны поездом они проезжали в Польше. Вагоны были помечены красным крестом, везли раненных, семьи беженцев. Поезд разбомбили. Вагон разлетелся на щепки. Когда самолёты улетели, люди возвращались к поезду. Рядом с вагоном лежала женщина, молодая мать, она своим телом закрыла ребёнка. Большой осколок доски вагона проткнул тела обоих, убил и мать и ребёнка. Мама ответила: "Если бог есть, как он мог допустить смерть младенца? Чем он провинился?"
В заключение рассказ сестры Лены об одном эпизоде.
Ist am Ende seiner KrДfte ( на грани своих сил ).
Однажды незадолго до нашего отъезда в Германию - мама ещё жила в Кодаках - я ездила навестить её. Возвращалась в конце дня, ближе к вечеру. В аэропорту на остановке автобуса подошёл мужчина, стал рядом со мной. Я не обратила на него внимания. Но мужчина поздоровался. Из вежливости, только из вежливости, я ответила, а сама стала лихорадочно перебирать в памяти, кто бы это мог быть. Я определённо не знала этого мужчину. Или не узнавала. Он не отошёл и не замолчал, а стал вдруг расспрашивать за семью. Сначала во мне зашевелилась досада на него, но он знал нас всех по именам, и это окончательно сбило меня с толку. Разгадку он дал, когда сказал, что никогда не забудет, как мы его пустили на ночлег и что он до конца жизни будет благодарен всем нам. Хотя благодарен он должен был быть только родителям. Но когда он заговорил об этом, я всё вспомнила. Ирина его хорошо знает. Она может о нём рассказать больше. А теперь, как всё было.
Я уже не помню, в каком году это произошло, наверное, в 1956г. Дело в том, что дома я была только в субботу-воскресенье, остальное время в техникуме, то есть в городе. А в этот вечер я была дома, стояла у плиты, спиной к печке, и грела за спиной, точнее, за пятой точкой руки. Нас на первом курсе отправили в Попово-Баловку на уборку кукурузы. И продержали нас там до 3-го ноября. На занятия мы должны были явиться 10-го. Естественно, эту неделю я провела дома.
Итак, я вернулась из колхоза домой, стою у плиты и грею руки. Уже несколько дней непрерывно идёт косой ледяной дождь. Дует хоть и не сильный, но очень резкий ветер. На улице холодно, слякотно и паршиво. Тем приятнее в тёплом доме. Мама как всегда за машинкой. Вечерело. Где были вы все, понятия не имею, потому что кроме мамы, позже папы, никого не помню. Вдруг кто-то постучал в дверь. Ответили. Вошёл мужчина и остановился в дверях. С него ручьями стекала вода и сразу образовалась лужа вокруг его ног. Его туфли или ботинки размокли так, что, казалось, что если он сделает ещё шаг, то они останутся на месте. Мужчина заговорил: "Люди добрые, пустите переночевать". Дальше он рассказал, что приехал издалека (Сибирь, Урал, Север - откуда-то оттуда). Хочет здесь найти работу. Деньги кончились, и он не может поехать в город. Он шёл из аэропорта пешком, дошёл до хат и пошёл вниз по улице, т.е. по нашей улице. Получается, что он из аэропорта пошёл в противоположном к городу направлении, и попал в село. Он стучался в каждый дом, но ему везде отказали. Так он дошёл до нас.