Маморитаи
Шрифт:
Запах гари, смерти, отчаяния, боли и ужаса витал над полями, каменистыми степями и пустынными равнинами. Итачи казалось, что само небо заполоняет дым, а почва под ногами сыреет, багровеет от крови и костяных мешков, именовавшимися трупами. Воздух полнился непереносимыми ядовитыми парами, трещал от стихийной чакры, давил со всех сторон. Предсмертные вопли сотен бойцов закладывали уши. Выкрики техник, сокрушавших землю, разносились разрозненным басом вокруг бьющегося в потерянной толпе Учиха.
Вдруг пространство замедляется для него, когда Итачи добивает очередного Белого Демона. Он ловит взгляд сожалеющих, вместе
Итачи хмурится, на долю секунды сосредотачивает внимание на возвышающимся над всей армией группе некогда великих шиноби, в числе которых затесался давний друг, практически брат.
Шисуи выглядел, как большинство восставших: не изменившийся с момента смерти, черные белки глаз, сверкающих шаринганом, покрывавшие лицо трещины, прежняя потрепанная одежда и непонимающий вид.
Итачи перемещается за спину очередному Белому Демону и вонзает в его шею кунай, не сводя взгляда с умершего друга. Шестеренки в его голове встают на свои места.
— Ну, здравствуй, Итачи, — весёлый голос Шисуи и мощный пинок ожидаемы для Итачи.
Он ловит удар на блок, ловко хватает друга за голень и вскидывает его в воздух. Шисуи кувырком, мягко приземляется на багровую траву.
— Нами управляют…
— Знаю, — оборвал лепет Итачи, сверкая шаринганом.
Шисуи удивленно вскидывает брови, а после смеется, закинув голову.
— Я в тебе не сомневался, — пальцы безвольно складывают печати и в Итачи летит классический огненный шар, снесший несколько жизней шиноби Альянса, когда тот уклонился.
В скрытым грозовыми облаками небе сверкает молния. Первые дождевые капли падают на макушки неистово борющихся воинов. Ливень настигает армию неожиданно, словно полное воды ведро вылили на землю. Сумрак, напряженный воздух, сырая почва с тонкими красными струями в ямах, кратерах от техник, глушащий шум, порох с пеплом на языке — первый день войны знаменовался отвратительным началом.
Глава 7
Вокруг бывших друзей разгорается пламя адской бойни. Свист кунаев глушит чуткий слух, сенбоны изредка пронзают смягчённую после долгой битвы землю, подкопчённую огненными техниками, скрежет лезвий мечей был подобен низкому вою, разбрызгивая искры от клинков, мученические, воинственные крики, вопли боли и ярости компилируются в сплочённый шум отчаяния, многотонным гранитом подавляющий атмосферу, вой смерти оседает в воздухе не хуже липкой пыли, в то время как Итачи внимательно всматривался в умершего далекого друга. Шисуи внезапно, следуя чужому приказу, атаковал Итачи. Лязг кунаев отбросил ослепляющие и ошпаривающие брызги. Горящие огнем взоры двух Учиха столкнулись. В зрачке Шисуи закрутился Мангеко Шаринган, а на губах мелькнула лёгкая улыбка.
Итачи выдержал натиск Шисуи и даже не покосился на мелькнувшую, точно вспышка, крылатую фигуру. Ворон навис над друзьями, его проникающий в глубины души крик ознаменовал последующий лёт вниз. Он спикировал, как стрела, взмахнул крыльями, сменяя положение и вцепился когтями в плечи Шисуи, когда Итачи звонко парировал кунай, черканул по шее и ударом ноги о грудь оттолкнулся, взлетая в воздух, мгновенно растворившись в сгущающимся багровом тумане. Карканье сотен ворон, круживших вокруг заполонили сознание восставшего, ввергая в дезориентацию и смуту. Кожу щипали острыми клювами, раздирали когтями, его
Итачи сдержанно кивнул вздрогнувшему Шисуи. Кузен размял плечи, обводя рассеянным после снятия гендзюцу взором поле боя. Война походила на кровавую резню, грозящую перерасти в нечто более ужасающее и смертоносное, то, что потрясет мир, затронет каждую душу, будь то ниндзя, Дайме, аристократ или крестьянин.
— Ты чересчур жесток, — надул губы Шисуи, повернув голову к невозмутимому другу.
Итачи, не теряя времени, незаметно для обычного глаза сблизился с Шисуи, схватил его за предплечье и сложил печать. Недолгое головокружение служило знаком короткой телепортации.
Шисуи пошатнулся, забавно скривился, обнаружив себя стоящим посреди никем не тронутой поляны, окруженной многовековыми деревьями. Стая воронов ринулась прочь от парочки друзей, напоследок один из них цапнул шикнувшего Шисуи.
— Что за?…Следи за своими питомцами! — воскликнул он, тряся рукой.
— Успокойся, — бесстрастно отрезал, наклонил подбородок Итачи — Воскрешенных контролируют. Ты можешь сказать кто именно? Видел лицо кукловода?
— Кукловода? Мы тебе что, марионетки? — фыркнул Шисуи, но незамедлительно растерял всю напускную шутливость — Меня воскресили неподалёку от Страны Рек. Рядом никого не было, однако ему для контроля пришлось постоянно использовать свою чакру. Я ощущал эманации до снятия техники и могу провести нас в его логово. Если он не сбежал.
— Он не трус.
— Ты понял кто…Зачем вообще спрашивал? Ты не меняешься — с досадой цыкнул Шисуи, надул по-детски щёки. Выражение Итачи ничуть не дрогнуло, он по прежнему задумчиво всматривался в небо, витая в собственных размышлениях и не обращал внимания на притворные обиды.
— Догадка, — коротко объяснил Итачи — Поспешим. Нельзя терять время.
— А ты по-прежнему скуп, друг мой, — Шисуи повернулся спиной к Итачи, размял плечи, попрыгал и дерзко, громко подстрекнул — Не отставай, а то потеряешься!
Порыв ветра с острым свистом срезал притоптанную траву и отбросил сухие сучья с камнями врозь — два неразличимых силуэта растворились среди шуршащих разноцветных крон.
Белоснежный орёл завис над поляной, сверкая холодными льдинками глаз, где состоялись короткий совет и издал зазывной стрекочущий клич. Он взмахнул широким разворотом крыльев, сбрасывая несколько перьев подхватившему их ветру, и устремился вслед двоюродным братьям.
***
Звезды смущенно мерцали вокруг выглядывающей из-за редких, полупрозрачных чернеющих облаков тусклой луны. Последние солнечные лучи с неохотой ласкали землю, деревья, тонкие листья и сиротливо возвышенного в чаще мрачного леса деревянный охотничий домик. Небо сменяло лазурный цвет на сгустки оранжевого и жёлтого, буквально горя вместе с временно затихшими в некоторых дивизиях битвами. Ветер бесшумно колыхал висящие на ветке колокольчики, резко звякнувшие вместе со скрипом гниющей двери дома. Половицы лестницы прогнулись под тяжелым шагом лениво ступающего старика. Он поправил рукав тёмно-зеленого кимоно, презренно щуря единственный не скрытый бинтами глаз, обращённый на незваных гостей.