Маморитаи
Шрифт:
***
— Как ты его поймала?
Итачи непроизвольно резко обернулся, неприятно дёрнув руку Соры. Шаринган позволил сквозь молочную плёнку воспоминаний чётче разглядеть знакомые виды глубин убежища, несмотря на едва разбавляемую факелами темноту.
Обработанный дотоном голый камень впитывал малейшее тепло окружающего пустынного пространства. По кругу возвышалось девять столбов в соответствии с количеством основных членов Акацуки, будто ожидая образования их проекций, а в центре нависал над всеми тревожный эшафот для пойманных
Тогда Итачи не мог знать что послужило причиной неестественного милосердия. Сейчас он догадывался.
В воспоминании место Итачи занимала сидящая на корточках повзрослевшая Изуна. Не её проекция. Она бесстрастно смотрела активированным Мангёко на одетого в плащ Акацуки Обито.
— Данзо старый глупец, считающий себя умнее «наивного подростка» — с возрастом прежний тихий голос приобрел хрипящие нотки — Он достойно прячется, но я умею быть настойчивой. Пару лет — смешная цифра для его поимки…
— Ты не отрезала его руку.
Даже сквозь маску, недовольство Обито было очевидным для внимательно наблюдавшего Итачи.
Сиплый смешок почти неслышен. Изуна поднялась, раскрыла шуршащую ткань чёрной накидки, где кровью словно вышита фуин запечатывания. Изящные росчерки напоминали картину художника, не отображая и десятой части хранимого в себе могущества.
Она не отрезала руку, но шаринганы извлекла.
— Замену сделать проблематично, но не невозможно. Я же говорила, что справлюсь самостоятельно.
Изуна слабо улыбнулась, надрывно кашлянула в кулак, разрывая сухую тишину вызывающим дрожь харканьем, вонзающимся в грудную клетку Итачи тонкими, длинными иглами. Он не мог успокоить то уничтожительное биение сердца, что отдавалось в ушах вслед каждому ужасающему кашлю сестры. Проигнорировав успокаивающее сжатие ладони, Итачи, несмотря на протесты Соры, подошёл к Изуне на расстояние двух шагов. Это позволило разглядеть нездоровую бледность девушки, услышать профессионально контролируемое надрывное дыхание…
— Ты успела воспользоваться Мангёко, — утвердительно сказал Обито. Единственный глаз мигнул алым, томоэ отразили тусклые блики огня факелов — Чёрный Целитель упоминал не однократную операцию по пересадке глазных яблок. Ты?
Изуна рассмеялась, наиграно, холодно, как сошедший с ума безумец. Это провоцировало дрожь, нервировало скрестившего руки на груди Обито.
Итачи лишь поджал губы.
— Будущее требует контроля. Одно изменение угрожает разрушить все планы и та картина, которую я стала воплощать… Я не позволю ей остаться в переплетении несбывшихся вариантов.
— …Двуххвостый захвачен. Шестихвостый и Семихвостый извлечены. У Зецу возникают неудобные вопросы.
— Знаю, — после недолгого молчания Изуна
Обито неожиданно прыгнул, смазанным пятном преодолел разделяющее их расстояние, мазнув запахом книжной пыли по рецепторам. Он из тех, кто проводит большую часть времени в библиотеке? От несоответствия ожиданий с действительностью Итачи нахмурился.
Приказной тон, не терпящий споров дозвался до молчаливой, но цепко наблюдающей за собеседником Изуны.
— Время на игры вышло. Я не могу больше ждать!
— …Придется поспешить, — в прежде равнодушном голосе прорезалось раздражение — Надеюсь ты поможешь мне, Обито.
Он непонимающе хмыкнул, но уже более спокойно проследил за тем, как Изуна складывает пару печатей и хлопает по земле. Спонтанный порыв ветра юлой закружил между двумя Учиха, из плотного дыма вспорхнул белоснежный орёл. Он приземлился на подставленное предплечье хозяйки, благосклонно позволяя себя чесать.
— Он принесет мою просьбу не позднее, чем через два дня. Надеюсь, за это время ты отвадишь Пейна от Итачи и дождёшься письма.
Обито без слов развернулся, начиная исчезать в воронке, но напоследок услышал уверенное заявление Изуны:
— Я исполню твою волю, — уже в пустоту она продолжила — Ты не пожалеешь…
***
Вновь телепортация в следующее воспоминание, где они — незримые призраки, оказавшаяся на этот раз в искусственно созданной комнате внутри пещеры, со стен жутко давили поддавшаяся плесени стены, мерцающие потусторонним изумрудом. Вокруг сгущалась стискивающая трахею ки двух сильных шиноби, воздух трещал над головами Изуны и улыбающегося Орочимару, ощутимо кусая то склизкими змееобразными всполохами, то смертельным холодом промораживали до костей.
Мерзкую, липкую, могильную тишину срывали скворчащие, палящие копотью языки пламени кострищ, стоящих по бокам от изуродованной временем, пострадавшей от людской забывчивости монументальной статуи Бога Смерти. Посеревший мрамор изгваздан чем-то вязким, клочки грязи с мхом были почти незаметны в полутьме, торчащие из трещин, струящихся по мешковатому одеянию Шинигами. От сгнивающего отполированного деревянного ствола, к которому со спины был прикован Бог Смерти, шёл характерный кислый запах, пока проростающие из него ветвистые прутья лозой змеятся по потолку, заглядывая в самые тёмные недосягаемые углы и сколы.
— Интере~сно, Изуна-чан, — прошипел Орочимару, щуря сверкающие от бликов пламени глаза — Воскресить четырех Хокаге в разгар войны. Любопытное требование.
— Ты не пострадаешь.
Змей сложил руки в рукава хаори, склонил голову в не скрытом интересе.
— Не делаю бесплатных одолжений. Это невыгодно, милая Изуна-чан.
— Я усовершенствовала технику смены тела, — непоколебимо ответила она, но не добившись никакой реакции слегка нахмурилась — Это слишком высокая плата за Саске. Не наглей, Орочимару.