Мангазея
Шрифт:
– Так, – подтвердил тот. – За исключением лишь небольшой заводи перед мыском почти посередине этого пути.
Афанасий согласно кивнул головой и, обмакнув гусиное перо в плошку с чернилами, вывел на чертеже почти прямую линию с небольшим изгибом, продолжив предыдущую. Затем нанес и противоположный берег реки и, отстранившись, посмотрел на чертеж.
– Вроде бы как и ничего…
– Лепота! – уточнил Тимофей. – Головастый ты все-таки мужик, Савельич!
Тот усмехнулся и провел от конца только что проведенной линии еще одну тонкую извилистую, перпендикулярную берегу.
– Никак это та самая речушка, вдоль которой мы с тобой ходили? – догадался Тимофей.
– Она самая… А вот как мы ее назовем? У тебя есть какие-нибудь соображения?
Тот неопределенно пожал плечами и заметил, что мужики, вроде как называли ее «переплюйкой».
– Ясно, – усмехнулся Афанасий. – Верно по сути, но никак не подходит для этого случая, – и призадумался. – В таком случае давай-ка назовем ее Осетровой! Каково?
– Замечательно, Савельич! Лучше и не придумаешь! Ведь именно в ней мы и изловили огромного осетра.
И тот аккуратно надписал над этой тонкой извилистой линией ее название.
Тут к ним подошел стрелецкий десятник.
– Не помешаю, Савельич?
Тот поднял голову:
– Уже нет.
Десятник с видимым интересом покосился на чертеж, однако сказал совсем о другом:
– Я хотел бы обсудить с тобой один вопрос. – Афанасий согласно кивнул головой. – Дело в том, что рыбы, как мы уже убедились, будет довольно много, а солнце-то так и не заходит круглые сутки. Как бы, часом, она не попортилась. А посему думаю из оставшихся сетей сделать что-то вроде заводи и опускать в нее пойманную рыбу. А вода-то в речушке вон какая холоднющая! И даже уснувшая рыба в ней никак не испортится.
– Дельное предложение, Семен! Так, пожалуй, и делай. Только смотри, чтобы пойманная рыба из той заводи ненароком не умыкнула. – Тот снисходительно улыбнулся. – Вот тогда-то, уверяю тебя, будет уже совсем не до смеха.
– Как можно, Савельич! – чуть было не обиделся тот. – Уверяю тебя, что даже самый малый подлещик или какой там окушок не уйдет из этой заводи!
– Не обижайся, Семен! Это я так, к слову. А у меня ведь тоже есть предложение. – Тот вопросительно посмотрел на него. – Как я убедился, среди твоих стрельцов есть умельцы, понимающие толк в рыбе.
– Это само собой! – расплылся в улыбке десятник.
– Тогда разузнай у них, можно ли уже сейчас, на стоянке, начать вялить рыбу? Ведь нам нужно еще добраться с ее немалым запасом до Худосея. А вот уже там мы могли бы и довялить ее за время стоянки на нем.
– Интересная мысль, Савельич! Обязательно все подробно разузнаю и тут же доложу тебе.
Видя, что Афанасий уже не занят чертежом, к ним приблизились казаки, за которыми потянулись и стрельцы. Все с интересом посматривали на чертеж, лежавший на перевернутом ведре, – столь дивную и невиданную для них вещицу.
– А что это там такое написано, дядя Игнат? – тихонько спросил Ивашка, любопытствуя.
– Река Осетровая, – прочел тот.
– Неужто вот эта самая речушка, у берега которой мы сейчас стоим, тут и обозначена? – восхитился казачок, завороженно глядя на чертеж.
– Она самая, Ивашка, – пояснил Афанасий, видя его неподдельный интерес. – А почему это ты догадался, что именно эта речушка означена вот здесь, на чертеже? – хитровато улыбнулся он.
– Так чего же проще, дядя Савельич, – удивился тот, – коли мы именно в ней и споймали этого самого большущего осетра?
Окружавшие их казаки и стрельцы заулыбались смекалке казачка.
– Правильно мыслишь, казак. – Лицо того засветилось радостью. Еще бы было не радоваться! Ведь сам начальник отряда признал в нем казака, да еще и при всем честном народе! – А вот грамоте ты, как вижу, не обучен, – вздохнул Афанасий.
– Да когда же, дядя Савельич, было ей обучаться, ежели я с малолетства гусей пас, а потом, как говорил тятя, быкам хвосты крутил. А как только он сгинул в очередном походе, – тяжко вздохнул казачок, – меня как сироту на кругу [44] и определили в казачье войско.
44
Круг – общий войсковой совет казаков, высший орган самоуправления.
Афанасий ласково погладил его по голове, бывшей еще без чуба, положенного казаку.
– В отряде есть еще не знающие грамоты? – спросил он.
Поднялось несколько рук.
– Тогда сделаем так. Когда обустроим на Турухане зимовье, – окружающие многозначительно переглянулись, – то я буду лично заниматься с вами грамотой. Полярная ночь длинная, а запас свечей у нас, слава Богу, предостаточный. Да и бумага писчая с гусиными перьями сыщется.
– И я, дядя Савельич, смогу тогда читать? – завороженно глядя на него, спросил Ивашка.
– И писать тоже. – Тот преданно прижался к его плечу. – А теперь, – обратился Афанасий к служивым, – ежели есть желание, могу объяснить вам, что это к чему на этом чертеже значится.
Конец ознакомительного фрагмента.