Манипуляция сознанием
Шрифт:
Далее перед человеком возникает вопрос: какова сущность этого нового порядка и может ли он к нему приспособиться, начать новую жизнь? Ведь от ответа на это зависит, надо ли откликаться на призывы к борьбе против нового порядка — или налаживать какой-то способ мирного сосуществования с ним, искать приемлемые компромиссы.
Если принять, что новый, криминальный порядок установлен, значит, его принципиальные черты можно узреть уже сегодня. Они могут усиливаться или ослабевать по мере развития, но тип жизни меняться не будет. В какую сторону будет порядок эволюционировать? Известно из истории и здравого смысла — в сторону смягчения криминальных страстей. Самый жестокий период — первоначальное накопление,
Но если так, то, думаю, большинство наших сограждан скажет: жить в криминальном государстве можно! Не так страшен черт, как его малюют. Перестрелки идут в замкнутом мирке самих преступных элементов, нормальный человек попадает под огонь по ошибке или по собственной оплошности. Но даже и с этими перестрелками уровень насилия у нас куда ниже, чем в Чикаго — что же не жить? С другой стороны, нынешний преступный мир худо-бедно, но перераспределяет доходы, каждый рэкетир подкармливает 10-15 родственников. А иначе как было бы прожить? Значит, уголовный мир врагом нации не стал, ужиться с ним можно. Чистая рыночная экономика, которая есть, согласно формуле Гоббса, «война всех против всех», для общинного сознания русского человека представляется гораздо более страшной перспективой. А что касается расхищения национальных ресурсов, о которых горюет Говорухин, то предполагаемое при рыночной экономике вторжение иностранных корпораций сделает это расхищение несравненно более полным — подгребут почище наших мафий. Так пусть уж лучше наши собственные уголовники попользуются — глядишь, и нам что-то перепадет.
Это — логичные выводы из метафоры Говорухина. Но выводы совершенно неверные, ибо неверны сами исходные положения. Никакой криминальной революции еще не произошло. Пока что из политических соображений позволили преступным структурам разграбить страну — для ее ослабления или даже уничтожения. Но эти структуры представляют сравнительно замкнутый и не агрессивный мир, и с ними действительно можно ужиться. Они во все поры общества не проникают и на это не претендуют. Это пока еще советский уголовный мир.
Действительная криминальная революция и установление криминального социального порядка произойдут в России только вместе со сломом всех структур советского общества и действительной победой рынка. С установлением именно чистой рыночной экономики и именно в России. Почему же именно в России, а не в США или Англии? Потому, что там человек является индивидуумом. И он может вести только индивидуальную криминальную борьбу против всех — или примыкать к классу и вести борьбу в рамках культурных норм какой-то идеологии.
Соединяться в солидарные образования, способные установить, хотя бы локально, криминальный социальный порядок, могут лишь люди, сохранившие общинные представления о человеке. Такими были в США эмигранты из Италии и Сицилии, китайцы и вьетнамцы, жители негритянских гетто. У них и образуются очаги криминальных «теневых» государств, но американское общество их разъедает, индивидуализирует. Так, итальянская мафия уже «американизировалась», превратилась в систему капиталистических предприятий.
Что произойдет в России, когда, наконец, будут сломаны основы уравнительного уклада? В безысходную нужду — не нынешнюю, а действительную, когда люди умирают от холода при исправном отоплении, так как нет денег за него заплатить — скатится больше половины народа. И намного больше половины! Западное общество вышло из полосы социальных столкновений, когда за счет ограбления Юга его смогли сделать «Обществом двух третей» —
Но бедняки в постсоветской России будут совершенно иным социальным типом, чем на Западе. Там бедняк одинок и гражданскому обществу не страшен — он против него беззащитен. В буржуазном городе бедняк вынужден даже умирать от голода, но не может вырвать себе кусок хлеба — против него объединяются и полиция, и культурные нормы, вошедшее в плоть и кровь представление о священной частной собственности. Бедняки общинного типа сплачиваются и выделяются из враждебного общества в довольно изолированный мир, часто даже обособляясь в разного рода гетто. И самый верный способ отвлечь их от солидарной борьбы за изменение общества состоит в криминализации всей этой «нижней» половины. Эта криминализация осуществляется гражданским обществом при участии государства. Самые мощные средства для этого — школа, телевидение, масс-культура и безработица.
Поэтому криминальной революцией можно считать лишь установление такого социального порядка, при котором практически каждая трудящаяся семья оказывается в неизбежном прямом контакте с преступным миром. Когда у нее просто нет выбора. А Великой криминальной революцией надо считать создание такого строя, когда одновременно с низами криминализован и верх — государственные органы и учреждения и крупный капитал.
Сегодня режим Ельцина начал ударную подготовку к этой революции: телевидение уже работает вовсю, школа реформируется в нужном направлении (разделяется на «двойную» школу — для среднего класса и будущих отверженных), нарастает вал безработицы и ее спутницы — наркомании. Политические организации социалистического толка, которые могли бы ввести отчаяние обездоленных в русло осмысленной освободительной борьбы, подавлены и толкут в ступе воду увядших доктрин. Они сдают молодежь криминальному миру.
Тот строй, который при этом должен возникнуть, отличается от нынешней ситуации как небо и земля. Огромная масса людей к нему просто не сможет приспособиться — и эти люди более или менее быстро погибнут. В этом — главный обман метафоры Говорухина. Она безосновательно обнадеживает людей. Черт будет несравненно страшнее чем то, что мы видим сегодня и что нам малюют.
Что означает глубокая криминализация жизни, можно видеть на примере Бразилии, которую нам уже предлагают как недосягаемый идеал. У нас, впрочем, ситуация будет несравненно хуже, т.к. ядро массы бразильских бедняков происходит в основном из парий колониального общества, включая бывших рабов, которые за много поколений привыкли видеть свое положение как естественное. А в России нищими станут дети благополучных еще вчера рабочих и инженеров. Опускаться на дно болезненнее, чем бороться за всплытие.
За последние 20 лет с Бразилией сделали то, что сегодня с Россией. Сначала обезземелили крестьян и создали на их землях плантации крупных иностранных компаний. Спасаясь от голода, массы хлынули в города и построили там фавелы — многомиллионные скопления жилищ из жести и картона. О тех, кто живет в фавелах, и говорить нечего — это криминальные государства в государстве. Туда не сует нос полиция, там свои законы, свой суд и скорая расправа. Вступать или не вступать в банду сыну-подростку, идти или не идти на панель подросшей дочке — решают не в семье. Приложите это к своему сыну или дочке! Вам все кажется, что эти ужасы — где-то за морями, нас лично они никогда не достанут. А они уже ломятся в нашу дверь. Но еще не вломились, еще многое зависит от нас.