Манипулятор: Плутократы
Шрифт:
— Такое случается, — согласился банкир. — Ну а какова мораль?
— А морали нет. Иногда я думаю, что лучше быть вот таким неизвестным бедным юношей, чем становиться падишахом. Теперь ты понимаешь, почему мне везде мерещатся заговоры? Самое сильные чувства, которые движут людьми, — это страх смерти и зависть. Вот так, Аркаша. В этой стране нас ненавидят так много людей, что иногда я хочу на все махнуть рукой и сбежать отсюда куда-нибудь далеко-далеко.
Петровский, усаживаясь в машину, оглянулся на здание ресторана. "Плутократы", — в который раз подумал он.
Глава 11
Следующий
Петровский поблагодарил ее и отпустил, попросив задержаться Юлая.
— Тебе необходимо срочно лететь в Киев, — сообщил он, — оформлять наши отношения с этим Скрыпником. Только будь осторожен, смотри, чтобы они тебя не обманули. Никаких документов не подписывай, ничего не обещай, больше слушай, чем говори. С тобой поедут наши лучшие специалисты. Пусть аналитики поработают с украинцами и дадут мне абсолютно реальную картину. Только факты, статистика, анализ. Самое важное понять: можно ли пойти на вариант изменения Конституции и кто будет за него голосовать? Только коммунисты, социалисты и центристы? Или еще кто-нибудь? Пусть дадут мне развернутую картину по каждой партии.
— Все сделаю, — поднялся Юлай, — можешь не волноваться.
— Я очень волнуюсь, — зло признал Петровский. — После того как меня кинул Бронштейн, действительно волнуюсь. Он до сих пор считает, что я пытаюсь помочь его племяннику, их подставной фирме. И терпеливо ждет, когда получит свои миллионы. Мне так не хочется его огорчать!
— Если ты им так недоволен, зачем его держишь? — не понял Юлай.
— Он отличный специалист, и тебе это прекрасно известно. Кроме того, он нам необходим, пока не закончится вся эта история с комбинатом. Нужно, чтобы никто не понял нашей игры.
— Иногда я тоже тебя не понимаю. Ты разговаривал с Климентьевым, пообещав перевести в его фирму шесть процентов акций, говорил с вице-премьером, получив его поддержку, пытался договориться с Алентовичем и Шустером, летал к Жуковскому в Лондон… Ты хотя бы сам-то понимаешь, чего именно хочешь?
Петровский, глядя на своего заместителя, улыбнулся:
— Пытаюсь, хотя иногда бывает очень сложно.
Юлай не стал ничего переспрашивать.
— Ты, возможно, единственный человек, которому я хочу верить, — неожиданно добавил Святослав Олегович, и Юлай понял, что он говорит правду.
Они попрощались, Юлай отправился к себе. И едва он вышел, как Инна сообщила, что звонят из Лондона. Петровский поморщился: похоже, все его разговоры с Жуковским будут прослушиваться. Но и не ответить на звонок было невозможно. А свой мобильный аппарат он отключал, как только входил в кабинет, и об этом знали все его знакомые.
— Слушаю вас, Глеб Моисеевич, — отозвался Святослав Олегович недовольным голосом.
— Я не понимаю, что происходит, — нервно начал Жуковский. — Мне казалось, мы обо всем договорились. Я перевел двенадцать процентов акций, но вчера сразу в
— Ну и что? — Петровский старался помнить, что не имеет права говорить лишних слов.
— Вы видели, сколько стоят наши акции? — прокричал Жуковский. — Они уже упали в цене на несколько процентов. Если и дальше так пойдет, я разорюсь. Мне придется продавать акции комбината.
— Я думаю, до этого не дойдет, — попытался успокоить его глава агентства "Миллениум".
— Еще как дойдет! — захлебнулся от возмущения его собеседник. — Мне кажется, вы не совсем понимаете ситуацию. Ваш литовский филиал ничего не делает, и мне стало известно, что часть акций переведены в непонятную фирму "Мостраст".
— Мы решили разделить владение таким крупным пакетом, — объяснил Святослав Олегович. — Не нужно нервничать. Статьи бывают разные, надо обращать внимание на тенденцию. Мы первыми сообщили о кредите американского банка. И я думаю, мы сможем контролировать ситуацию.
— Надеюсь, что пока сможете, — прокричал Жуковский и положил трубку.
Петровский тоже разъединился. Необходимо сделать так, чтобы на следующей неделе никто не мог бы его найти и даже до него дозвониться. Только в этом случае ему удастся осуществить все его планы. Иначе придется каждый раз оправдываться. Сначала перед Жуковским, затем перед Климентьевым, наконец, перед вице-премьером…
Когда раздался следующий телефонный звонок, он уже знал, что это вице-премьер. Опять поморщившись, Петровский поднял трубку аппарата правительственной связи.
— Я проверил все данные, — без предисловий сообщил вице-премьер. — Похоже, ты сказал правду. Это меняет дело, и теперь я буду на вашей стороне.
Он говорил о переводе акций во владение Мострасту". Очевидно, ему удалось проверить информацию Петровского насчет акций, подступивших во владение фирмы Климентьева.
— Спасибо, — поблагодарил его Святослав Олегович. — Если разрешите, вечером я к вам заеду.
— Нет, — ответил вице-премьер, — не нужно. Давай встретимся в итальянском магазине. Это тут, рядом с нами, на углу. Ты знаешь где.
— Когда?
— В четыре вечера, — и вице-премьер отключился, не попрощавшись. Петровский усмехнулся. Кажется, чиновник клюнул на его предложение. Облегченно вздохнув, он набрал номер приемной руководителя президентской администрации.
— Это Петровский, я хотел бы поговорить с Евгением Герасимовичем… — Не успел он закончить фразы, как секретарь их соединил. Очевидно, получил на этот счет конкретные указания.
— Здравствуйте, Святослав Олегович, — ласково произнес Климентьев, взяв трубку. — Как у вас дела?
— Мы перевели…
— Знаю, — перебил его Климентьев. — Не нужно ничего говорить по телефону. Даже правительственные телефоны могут прослушиваться.
— Мы работаем, — напомнил Петровский.
— Успеха вам! — пожелал Климентьев. — Только не зарывайтесь.
— Вчера я встречался с Алентовичем и Шустером…
— Это я тоже знаю. В "Царской охоте".
— Если вы уже прослушали наш разговор, то вам известно, о чем мы говорили, — позволил себе немного похамить Святослав Олегович.