Мания. 3. Масть, или Каторжный гимн
Шрифт:
1
Скопцову стало казаться, что он вот этот дневник, который назвал «Сто дней в такси», вел всегда. Так и хотелось ему нырнуть в какие-либо воспоминания, чтобы ими оживить повествования. Но правила жанра не позволяли. Надо нажимать на сиюминутность.
И еще одно его стало забавлять. Он привык перечитывать то, что было написано ранее, и находил, что проза получалась приличной.
Не преминем же и мы заглянуть в эту его рукопись.
Этот мой седок, видимо, не
– А вы знаете, я даже в туалете читаю. Только больше то, что невозможно читать в другой обстановке.
Я не стал уточнять, что именно, боясь, как бы он не назвал одну из книг моих друзей. Тут бы я не удержался, чтобы не поспорить.
– Привык, – тем временем продолжил он, – хватать информацию, где только она есть, и уже не могу остановиться.
И он опять увлекся какой-то заметкой.
И когда мне уже показалось, что ничего интересного он мне больше не сообщит, как седок, осторожно свернув газету и сунув ее в карман, проговорил:
– Вот это, еще до перестройки, встретил я как-то в поезде немца, который на каком-то из наших знатных заводов работал. Ну, естественно, на нашем – русском, значит. Разговорились. И когда бутылка, которую мы опорожнили, показала донышко, он неожиданно признался: «Удивительная страна Россия: все воруют, всё воруют и – всё есть».
– Сейчас бы его сюда! – воскликнул я.
– Вот именно! Только я, – сказал он на задумчивости, – не верю, что у нас все разворовано.
– А куда же оно делось?
– Как печально шутит мой друг врач, когда его спрашивают, правильно ли лечит своего пациента: «Вскрытие покажет».
И он не стал уточнять, что имел под этим ехидноватым понятием.
Нервный. С беспокойно играющими губами.
– Все беды, которые на нас свалились, – от жидов. Это они развалили страну, развратили наш народ.
– Каким образом?
– Да самым простым. Погляди, кто революцию сочинил, – евреи. А потом стали почти каждому видному человеку в жены жидовок подсовывать. У них целый инкубатор невест. Да и вообще Голда Мейер как-то сказала: «С нас все началось, нами кончится». Чувствуешь, на что намекает? Значит, и третью мировую войну, на этот раз ядерную, они затеют.
– Не много ли ты им понавесил?
– Какой там! Ведь они парализовали всю культуру, опутали своим кланом экономику. И в мафии сейчас – тоже они.
Он, наскоро закурив, задохнулся дымом и, прокашлявшись, продолжил:
– Недаром Адоша их преследовал.
– Кто это такой?
– Гитлер.
– Да, он их не любил.
– Так вот, послушай, что он в «Майн Кампф» писал: «Бойтесь оевреивания наций. Персы тоже были когда-то великой нацией, а теперь прозябают в жалком качестве армян».
– Ну тут уж совсем непонятно, – остановил я его цитату. – Причем тут персы и армяне? Да и евреи тоже?
– Значит, ты ихний! – заключает он. – Но ничего, коли не так, скоро ты о них свое мнение изменишь.
– Почему?
– Мы
Он не уточнил, кто «мы», да я особо не дотошничал. А сидевший рядом с ним подсадок, после того как нервный вышел, грустновато продекламировал:
Если в кране нет воды,Воду выпили жиды.Если в кране есть вода,Значит, жид нассал туда.Он попридержал разгулявшиеся было ноздри своего вислого носа и добавил:
– Этот явно из «Памяти». Оголтелость уж больно выпирающая. А нам, если честно, без евреев не обойтись. Я был одним руководителем. Ну пришел в контору и первым делом новой метлой прошелся по штатам. Работало там несколько евреек в обслуге. Я их потихоньку поуволил. Набрал русских. Ну бабы как бабы. Кажется, даже и внешностью почти одинаковые и причуды у них общие. Но уже через месяц они мне так все позапутали, что я чуть не рехнулся. А у тех – с теми же чаями-кофиями все в аккурате было.
– Ну и что? – вклинился я с вопросом.
– Пришлось всех вернуть на прежнее место. И вот теперь скажи, подсунули мне их или нет?
У него запершило в горле, и он прокашлялся в кулак.
– И жена у меня, кстати, тоже еврейка.
Везу пожилого потомка донских казаков. И едет он со сборища, которое проходило в помещении бывшего райкома партии на Самарском разъезде.
– Не выдержала моя душа там больше находиться, – сказал он.
– Почему же?
– Потому что там половина подставных аукальщиков.
– Каких именно?
– Ну тех, которые и Свердлова, и Троцкого в казачьих вопросах оправдывают. Один даже кричал, что сами станичники виноваты, что их начали чуть ли не поголовно истреблять. И это в пору, когда они, собственно говоря, гражданскую войну выиграли.
Он неожиданно умолк, потом, махнув рукой, сказал:
– Да и теперешние казачки, которых мы в руководство понавыбирали, тоже хороши. Находятся в здании власти и клянут эту власть. Вертелось у меня желание рассказать им байку, которую когда-то слышал от деда.
– Что за байка?
– Приходят к мужику двое – казак и еврей – и просятся переночевать. Ну мужик, как это было раньше заведено, безо всякого якова принимает. Казак постелил себе на пол'y шинель, одну п'oлу под бок пустил, а другой укрылся. А еврею хозяева койку свою уступили. Спит себе казак, посапывает. А еврей до утра уминал все, чем богат был мужик, и доказывал, что тот не так живет, как надобно, не то сеет, не по правилам жнет. Утром, когда собрались уходить, казак низко поклонился хозяевам: «Спасибо за приют!» – сказал. А еврей тем временем под порогом у хозяев кучу навалял, так как за катух ему пойти было лень. Говорит казак: «Кто же так за добро платит?» А еврей ему в ответ: «Так нам с ними все равно больше не встречаться».