Мания. Книга вторая. Мафия

Кулькин Евгений Александрович

Ей понятно, что очень непросто терять веру, за чем может последовать полное забвение. Но аскетично духовен не тот, кто числит себя в монахах, а кто, погрязши в догмах, похоронил внутри себя самореализацию и довел дух до умственного отречения.

Раисе Максимовне стало душно

в комнате, и она вышла наружу, туда, где тени, ведя свои хитросплетения, как бы творят письмена будущего. Их расшифрует некая машина, которая одновременно прочтет и мысли, что ее сейчас посещают, и чувства, коим она позволяет быть в своей душе.

Да, чувствами она давно научилась управлять. Потому и – ни единого прокола. Все подчинено железной логике необходимого.

Порой ее прямо-таки пугало ощущение какой-то особой, что называется, сверхъестественной умности. И понималось, что век, в который выпало жить, как бы подчинен ее еще не рожденным воззрениям, но именно это позволило обосновать свои устремления.

Она научилась безошибочно определять политические предпочтения. Раньше для этого было достаточно бесконечно улыбаться, чтобы те, кто пекся в желании понять, что она думает, сломал бы себе голову.

Теперь дело иное. У нее есть своя увязка с новыми условиями.

Вот как размышляет она о самом банальном. Ну, к примеру, о патриотизме.

Она считает, что хронический дефицит глубинного, непоказного патриотизма, даруемого всякому русскому традицией, последнее время утратил свое благородное значение. А утратил оттого, что многие годы понимался слишком буквально. Не было обыкновенной разветвленности этого общего корня. И потому подпитка его живыми чувствами почти прекратилась.

Раиса

Максимовна конечно же против войны в Афганистане. Она не хочет, чтобы там гибли наши люди. Но она – и за патриотизм, который, как и символ быть человеком, звучит гордо.

Но она – за диалог. Но за тот диалог, что звучит без нажима, без диктата, без силового давления. Она хочет быть понятой без снисходительной усмешки уступившего.

Нынче распылалось солнце. Даже в тени – жарко. Порхают бабочки. Копошатся в ветвях птицы. Серой, вернее, пестрой в зелень – плетется следом охранник. Ее страж. Ее – паж. Бог бездны и преданности.

Иных она не держит.

Она! Совершеннейшее существо современности.

И раньше всех это поняла Рита Тэтчер. Еще в восемьдесят четвертом в Чекерсе она поставила ее рядом с собой, и фотограф это так и запечатлел. Сбоку, как бы по-русски сказать, сбоку припеку – Миша. А в центре она, как все уже тогда поняли, – главный человек в политике великой страны.

Весь мир облетели фотографии ее объятий с женой Раджива Ганди Соней. Какая это была очаровательная поездка! А встреча с Рональдом Рейганом в Женеве…

Господи! Да как все это можно постичь и не сойти с ума!

Возмечтай она когда-либо о подобном, сказали бы – рехнулась. Но сейчас исторические возможности у нее неограничены. Поэтому, презрев житейские заботы, примитивный национализм, наивную особенность русской бабы быть хозяйкой кухни, она интуитивно вывела себя на возникновение таких способностей, о существовании которых у себя не подозревала.

Конец ознакомительного фрагмента.