Манускрипт дьявола
Шрифт:
К дождю прибавился ветер, и Лешка припустил бегом. Но только он завернул за угол, как тут же столкнулся с человеком, о котором думал всего минуту назад.
– Ты что ломишься как сумасшедший? – недовольно спросил Александр Сергеевич Арефьев, отстраняясь от него.
– Дядя Саша! Здрасьте.
– «Здрасьте»… Здоровались уже!
– Точно, я и забыл, – заулыбался Баренцев, но директор подхватил его под руку и поволок за собой, быстро удаляясь от маленького квадратного здания с крошечным окошком.
– Э-э-э, дядя Саша, стойте! Я ведь не
– А… К сараю… Да я им там цех для занятий трудом оборудовал, – не сразу ответил Арефьев. – Пускай занимаются.
– Цех? – недоверчиво переспросил Лешка, останавливаясь и отнимая руку. – У вас же в подвале кабинет труда!
– В подвале – не в подвале… Тебе какое дело?! – неожиданно разозлился директор. – Что ты все шныряешь, как ищейка?! Выгоню тебя к чертовой матери, и ищи другое место под свои дела!
– Да вы чего, дядя Саша, – примирительно сказал Лешка. – Я ж ничего плохого не хотел! Только вас предупредить, чтобы следили за своими пацанами.
– Предупредил – и все на этом. – Александр Сергеевич зашел под навес, зябко потер руки.
Видя, что он успокоился, Баренцев проговорил:
– Максу скоро операцию будут делать. Из головы какую-то гадость вырезать.
Директор бросил на него быстрый взгляд:
– Откуда знаешь?
– Дядя Боря сказал. Он у Макса в больнице. Ладно, пойду я…
– Постой. – Александр Сергеевич снова ухватил Лешку за рукав. – Торопливый ты какой, честное слово! Слушай: я сам Осиповичу звонить не буду, мы не разговариваем. Как узнаешь, чем операция кончилась, позвони мне. Договорились?
– Конечно, дядь Саш! Я ж понимаю, вы тоже беспокоитесь. Ладно, побегу – мои ребята ждут…
Баренцев выскочил из-под навеса и припустил к складу. Директор постоял, хмуро глядя ему вслед, и быстрыми шагами направился туда, откуда недавно ушел – к старому сараю.
С размещением Джона вышло удачно: из дома, который он хотел снять на время пребывания в Праге, хозяин выезжал лишь через два дня, и на это время Джон собирался остановиться у меня. Он с интересом осмотрел мое жилище, надолго задержавшись в лаборатории, а потом поднявшись по лестнице наверх. Второй ярус моей башни вполне приспособлен под нужды даже такого капризного гостя, как Джон. На самый верхний этаж мой наставник не полез: подозрительно взглянув на закручивающуюся спиралью лестницу, он спросил, что там, наверху, и, услышав, что ничего, кроме единственной комнаты с кроватью, отрицательно покачал головой.
– Кажется, я становлюсь слишком стар, – со вздохом признался он. – Удивляюсь, как у тебя хватает сил карабкаться вверх-вниз каждый божий день.
Я оглядел его и нашел, что, в отличие от меня, он мало изменился. Все та же горделивая посадка головы, та же ухоженная длинная борода, та же привычка поглаживать ее, придающая Джону солидности. Хотя, видит бог, и он без этого выглядит
И характер его не претерпел никаких изменений. По-прежнему причудливо смешивались в нем снисходительное отношение ко мне и восхищение моим «даром». Он покровительственно похлопал меня по плечу, услышав, что я занимаю весомое место при дворе, и напомнил, что все это лишь благодаря тому, что в Прагу я прибыл вместе с ним.
– Моя слава, дорогой Эдвард, накрыла тебя, словно крылом, – высокопарно выразился он.
Мне захотелось сбить с него спесь, но я слишком долго не видел Джона и забыл, что сбить с него спесь так же трудно, как вытащить черепаху из панциря. Он говорил, упиваясь своей речью, и мне оставалось только слушать. Цель его поездки состояла в том, чтобы создать под патронажем Рудольфа сообщество алхимиков.
– Десятки проходимцев и лгунов называют себя алхимиками, не краснея от бесстыжего обмана. Непосвященному сложно опознать настоящего ученого среди этих сорняков. Но мы создадим орден, попасть в который будет не так-то просто! Я уже придумал кое-что… Ты поддержишь меня, дабы мое выступление перед императором выглядело еще убедительней.
Увлеченность наставника этим детским проектом показалась мне забавной. Конечно же, во главе ордена он видел самого себя, я и не удивился бы, если б оказалось, что Джон будет и его единственным членом. Соперничества он и прежде не терпел, а сейчас, постарев, стал еще более нетерпим к другим алхимикам.
– Ну что же, а как ты поживаешь? – спросил он наконец, закончив свое повествование. – Ты должен быть благодарен судьбе за свою жизнь, однако я читаю по твоему лицу, что ты не всем доволен. Вспомни о том, кем ты был, и подумай, кем ты стал, прежде чем роптать!
Я предпочел пропустить это цветистое заявление мимо ушей, и рассказал Джону о старом Якобе. Суть истории я оставил нетронутой, поведав, что старик владеет тем, что мне очень хотелось бы получить. Но вопрос содержания книги я ловко обошел, сказав лишь, что результаты опытов видел своими глазами и они поразили меня.
Как видите, сам черт не подал бы все это так ловко. С губ моих не слетело ни слова лжи. Более того, я рассказал Джону, к каким уловкам вынужден был прибегать, чтобы заставить хозяина книги согласиться на сделку, и он хохотал, слушая, как я возился с сундуком и брал уроки у плотника.
– Ты молодец, Эдвард! – Он вытер слезы, выступившие от смеха. – Потакать старому безумцу в его прихоти – на такое не каждый бы согласился. Твое поведение выставляет тебя настоящим ученым. Должно быть, ты и впрямь загорелся получить эту рукопись!
Я не стал называть Джону сумму, которую должен был заплатить за манускрипт. К чему? Столь непомерная цена могла навести его на подозрения относительно того, что содержалось в книге.
– Каков же будет твой совет? – спросил я, закончив рассказ. – Что, если старик снова откажется исполнять обещание, и я останусь ни с чем?