Маньяками не рождаются
Шрифт:
– Ну ты и фрукт, дедушка. Тебя бы на границе служить.
– Я тоже служил когда-то. В пограничниках был. И ордена имею. Как старуха моя померла, так я и подался на хутор. Горя не хотел никому показывать. Остался тут. Таперь видишь, Бог послал малыша, которого спасать надо.
– Надо, дед, надо. Все люди должны помогать в беде друг другу, а тут малявка беззащитная. Его счастье, что на свете такой дед Роман имеется.
– Ну, ты уж паря меня так захвалил, мне даже совестно стало. Я ведь как чей-то пособник выгляжу. Чужого ребёнка воспитываю в лесу за деньги. Они мне их привозят.
– Но ты же не догадывался ни о чем?
– Как тебе сказать, сначала нет, приехали молодые, просят, ребёночек маленький, говорят скоро все оформим, ну я и ждал,
– Да, дедушка, денег у меня, бывшего солдата действительно нет, а без них, как известно, далеко не уедешь.
Вскоре проснулись дети и босой Василёк вышел во двор.
– Деда, я хочу опять телевизор.
– Погоди чуток, молочка попить надо, Дереза уже сердится и рога приготовила бодать тебя, за то, что молоко её забыл выпить.
– Не надо, Дереза, меня бодать, я уже бегу пить, а тебе хлеба принесу.
Что будет завтра пока никто не мог предположить.
КАК РОЖДАЕТСЯ МАНЬЯК?
Павел пребывал в бешеном состоянии. За три года он так и не покорил Веру. Их безнадежно распадающаяся семья не давала никакой надежды на Верину благосклонность. Чего только он не выделывал за эти три года. Ежедневно словно клоун рассыпался перед безутешной любимой мелким бесом, рассказывал анекдоты, давал обещания разыскать пропавшего сына, привозил кучу подарков, но всё было бесполезным. Вера смотрела на него отсутствующим взглядом и даже не удостаивала чести посмотреть привезённые подарки, тем более благодарить его. Он нежно прикасался к её руке, гладил склоненную голову, вытирал слезы, приносил лекарства, постоянно рассылал куда-то бумаги по розыску, и тогда она немного оживала, глаза загорались нездоровым блеском, но, прочитав очередную отписку, она снова уходила в себя, как улитка в раковину, и невозможно было достучаться до её сердца. Рядом с ней Павел тоже чувствовал, как в него вползает, вливается безудержный гнев. Постоянные неудачи в покорении женского сердца и постоянная угроза быть раскрытым, разрушали его разум, делали бессильным в его столь преступном достижении цели. Он настолько увлёкся надеждой на победу любой ценой, что постепенно терял границу между дозволенным и преступным. Сваливал вину за свои неудачи на терпеливого Василия, молча сносившего незаслуженные упрёки жены. Их семейная жизнь стала похожа на льдину, отколовшуюся от берега, и все дальше уносившую надежду на то, что края её сойдутся, и они оба ступят на одно и тоже спасительное место для их разбитой семьи. Вера в упор не видела Василия и только время от времени язвительно спрашивала только что пришедшего, усталого, задёрганного на службе и дома мужа:
– Наша милиция хоть что-то умеет делать? Как же ты собственного сына найти не можешь?
Василий молчал. Ему было обидно за свои бессонные ночи, за постоянную непреходящую душевную боль, которая напоминала каждую секунду о потерянном сыне и разбитой жизни. Три года он выносил ее издёвки, истерики, нравоучения. Словно сорвавшись с цепи, она сбрасывала весь свой гнев и страдания на муже. Он же, понимая ее материнское горе, старался щадить её и не отвечал на оскорбительные выходки. Как будто его боль была менее. Он в отчаянии иногда готов был пойти на крайние меры. Она давно оставила работу и вечно в подвешенном взвинченном состоянии находилась у телефона. Сама была бессильна адекватно оценивать обстановку, ей казалось, что кроме неё все забыли об украденном мальчике.
– Ее нужно выводить из этого состояния. Так недолго стать ненавистницей всего мира, а это близко к маниакальному состоянию. Будет терроризировать всех.
– Её ненависть ко всем пугает меня, - сказала мама Василия.
– Я не согласен с вами. Она слишком переживает, - вмешался Павел. Вскоре Анна Ильинична ушла на работу. Заехал Василий на минутку, забыл записную книжку.
– Как она?
– спросил он у Павла.
– Пока спит.
– Может быть тебе, Павел, не стоит так часто бывать у нас. По-моему ты оказываешь ей медвежью услугу, потакая во всем. Жизнь есть жизнь - сам в гроб не ляжешь, по-христиански - это великий грех.
– А не грех, так говорить о друге, - услышала проснувшаяся Вера.- Да ты вахлак, тебе все равно, что с сыном и со мной. Я дура, что не вышла замуж за Павла.
Василий не дослушал до конца ее поистине уникальную речь, окончательно оборвавшую тонкую ниточку семейной связи.
– Милая, милая, моя несчастная малышка, - я думаю, что ты действительно совершила ошибку. Но её можно исправить.
Павел взял Веру на руки и как маленькую начал баюкать, носить по комнате. Она обхватила его шею и слушала сильное биение сердца. Вдруг её поразило собственное подленькое желание, пронизавшее с ног до головы. Она хотела этого человека, сильного, уверенного, надёжного. И прижавшись к нему так, что он почувствовал это, вдруг прикоснулась губами к его щеке, а он жадно впился в любимые губы. Страсть, неудержная, безумная, не рассуждающая, кинула их в объятия друг друга. В эти минуты у Веры не было этой постоянной ноющей боли души. Она вся отдалась своему верному другу. Теперь кто знает, может быть и будущему мужу. Спустя некоторое время она опомнилась и почувствовала женской интуицией, что совершила подлость по отношению к мужу. Семейные основы в их семье были непререкаемы.
– Мы с тобой далеко зашли, - отодвигаясь от него, - сказала Вера.
Он же, упоённый победой, такой долгожданной и такой неожиданной, запротестовал.
– Я никуда не уйду. Или ты уйдешь вместе со мной.
– Нет, - сказала категорически Вера.
– Мы совершили ошибку. Я потеряла разум. Мы пока не должны больше видеться. Уходи.
– Ты меня гонишь?
– упавшим голосом спросил Павел.
– Уходи.
И она отвернулась от него.
– Хорошо, я покорюсь пока и уйду. Но ты сама поймёшь, что села не в тот поезд. Твой уже ушел далеко, а наш, стоит, дожидается, пока мы в него сядем.
– Уходи, - беспощадно произнесла Вера.
– Уходи. Ты - моя ошибка.
Павел встал, посмотрел на нее жёстко, зло и выскочил за дверь. Он не успел поддаться чувству радости, как вновь все полетело кувырком. Его машина, превышая скорость, летела по асфальту. Он смотрел на дорогу и не видел ничего, мелькали полосы асфальта, а он ехал и ехал, не зная куда, находясь в ситуации, от которой нельзя убежать. Его эгоистичная натура, не получающая удовлетворения в своих прихотях и постоянно находясь в напряжении, разрушила сложный механизм защиты разумом от недозволенных действий. Нужно было срочно разрядить ситуацию. Доехав до ближайшего ресторана, он решил "снять" девочку и таким образом заставить забыть эту гордячку, побывавшую в его руках, но все еще сопротивляющуюся. Ресторан только заполнялся посетителями. Песня о любви, томная, призывающая, толкала на поиски мимолетного удовольствия. Павел подозвал официанта:
– Столик с девочками.
– Будет сделано, - ответил тот и скрылся за портьерой.
Вскоре к нему подсели две девицы, но они ему не понравились.
– Мымры какие-то, - подумал Павел.
– Куда им до Веры.
Выпили немного и он уже собирался уйти, не найдя нужной кандидатуры, как вдруг увидел в дверях свою одноклассницу Леночку, с которой у него даже был роман, чисто сексуальный, без слёз и обещаний. Она была одна. Павел бросил деньги на стол и направился к выходу. Идя прямо на неё, он смутил бывшую подружку своим респектабельным видом и, успев сказать, "Здравствуй", - потащил её из двери на улицу. Она шла и удивлялась столь буйной радости бывшего возлюбленного, с которым старая однобокая любовь так и не перешла в обоюдную.