Марджори в поисках пути

Воук Герман

— Я думаю, это очень важно?

— Так важно, как только возможно.

С унылой усмешкой он кивнул, чтобы она прошла, и она побежала вниз на нижнюю палубу.

Номер каюты был правильным; она узнала багаж Ноэля, сложенный на койке. Это была маленькая тусклая внутренняя каюта на нижней палубе, душная, несмотря на ревущий вентилятор.

Марджори оглядела коридор; Ноэля нигде не было видно. Она поспешно начала искать его, поворачивая в проходах туда и сюда, не зная, какой поворот мог бы, к счастью, привести ее к встрече с ним. Оставив робость и неуверенность, она протискивалась в шумные каюты, где заканчивались прощальные вечеринки, оглядывалась, чтобы убедиться, что его не было в комнате, и уходила, не говоря ни слова, оставляя

хихикающих людей за спиной. Гонг продолжал звенеть с пугающей громкостью; снова и снова репродуктор призывал: «Гости на берег, пожалуйста. Последний звонок. Все на берег сейчас же, пожалуйста». Проходы были заполнены, когда Мардж пришла на корабль, но они быстро пустели; она прошла через несколько пустых, потом побежала. Она бежала через пустые комнаты, холл, столовую, бар. Она предприняла еще один обход коридоров, в панике, чувствуя, что кружит, как крыса в лабиринте.

У Марджори было несколько подобных кошмаров: во сне она искала Ноэля в бесконечных извилистых коридорах. Это мог быть еще один кошмар, но он был слишком связным, слишком живым, слишком прозаичным. Нет, это происходило наяву, она это знала. Но странное, призрачное чувство овладевало ею, чувство, будто она искала его — точно так же в тех же самых коридорах — давным-давно. Марджори поворачивала за угол, заранее зная, что увидит странной формы огнетушитель на стене или бородатого стюарда в белом мундире, идущего ей навстречу; и там тоже были и огнетушитель, и стюард. У нее уже был этот таинственный мираж раньше, но никогда и наполовину он не казался таким сильным и неотвязным.

Кто-то тронул ее за руку. Даже перед тем, как оглянуться, она предчувствовала, что это будет розовощекий юнга в голубой униформе; так и было.

— Вы пассажирка, мисс?

— Нет, я…

— Все гости должны удалиться сию же секунду, мисс, извините. Они убирают трап.

Она в отчаянии огляделась. Коридор был пуст, никого — за исключением ее и юнги.

— Благодарю вас.

Она поспешила к трапу.

— Нашли своего друга, мисс? — спросил маленький краснолицый капитан.

Она одарила его опустошенной улыбкой и пошла за одиноким толстым мужчиной вниз по трапу. Она ходила туда и обратно вдоль пирса позади гостей, пристально глядящих на колоссальную стальную стену «Мавритании», смеющихся и кричащих пассажиров, выстроившихся у перил. Огромные краны опустились вниз и схватили трап. Матросы на корабле начали тянуть огромные канаты из манильской пеньки. Оркестр заиграл марш, но музыка почти потонула в пыхтенье и бряцанье кранов, в аплодисментах и криках, заполнивших огромный ангар.

Она не была уверена, что увидела именно Ноэля, когда в первый раз его заметила. На нем была новая темно-зеленая шляпа странной плоской формы. Но Марджори узнала широкое пальто из верблюжьей шерсти и сутулость плеч. Он стоял у перил на одной из нижних палуб далеко впереди. Она поспешила оказаться напротив него и замахала позади толпы. Он не видел ее. Он держал бокал в руке и разговаривал с полной женщиной в красном костюме, которая тоже пила что-то из бокала. Марджори пробралась сквозь толпу прижатых друг к другу людей к изгороди. Когда она выбилась вперед, прозвучали три пугающих свистка. Мардж замахала руками и пронзительно крикнула «Ноэль!» в мгновение наступившей тишины после третьего свистка. Он покачал головой, как будто в удивлении, улыбнулся и довольно робко помахал. Он сказал что-то женщине в красном костюме, показывая на Марджори; женщина посмотрела на нее, засмеялась и сказала что-то, заставившее Ноэля тоже рассмеяться. Он поднял свой бокал в сторону Марджори, прокричал слова, которые она не услышала, и выпил.

Мардж закричала:

— Напиши мне!

Он приставил рупором ладонь к уху.

— Напиши мне! Я говорю, напиши мне!

Люди у изгороди смотрели на Марджори и улыбались, но она забыла застенчивость.

— НАПИШИ МНЕ!

Ноэль пожал плечами, показывая, что не может ее услышать.

Он разговаривал с женщиной в красном костюме, и она тоже пожимала плечами, пристально глядя на Марджори. Она была слишком далеко, чтобы Мардж могла ясно разглядеть черты ее лица; казалось, ей было около сорока и она была непривлекательной.

Марджори показала свою сумочку плоской стороной, изобразила, будто пишет на ней и запечатывает конверт, потом указала на Ноэля и себя. Он усмехнулся и сильно замотал головой. Она повторила движения с акцентом на них. Он так же настойчиво замотал головой и сделал жест, словно приставляет пистолет к своему виску. Прямо перед собой Марджори увидела, как заклепки «Мавритании» медленно скользнули влево. Возглас радости пронесся над людьми на пирсе, и длинные узкие ленты цветной бумаги посыпались с корабля на берег. Оркестр заиграл «Правь, Британия». Марджори снова изобразила, будто пишет, и с печальной улыбкой погрозила Ноэлю кулаком. Он засмеялся, снова поднял в ее сторону бокал, осушил его и бросил в расширяющееся водное пространство между пирсом и кораблем. Женщина в красном костюме откинула голову, смеясь, и похлопала его по плечу.

Марджори вынула носовой платок и махала, махала им, пока могла различить Ноэля. Ей показалось, что она видела, как его рука махнула в ответ раз или два. Вместе с остальной толпой она побежала к передней части пирса и смотрела, как буксиры тянут корабль в мутный, неспокойный Гудзон и разворачивают его. Был очень ясный солнечный день; окна домов вдоль палисадов Нью-Джерси сверкали. Вдали на реке резко выделялся серый мост Джорджа Вашингтона на фоне голубого Гудзона и дальше зеленые холмы Джерси. Ледяной ветер с реки резанул Марджори по ногам, заставляя ее дрожать в своей шубке. Она различала красную точку в одном месте корабля, которая, возможно, была той полной женщиной, но она совсем не могла различить Ноэля. Однако Марджори стояла и смотрела, пока буксиры толкали нос корабля к югу в океан, и вода начала кипеть белой пеной вокруг возвышающейся кормы. Она смотрела, как корабль плывет по реке, становясь все меньше и меньше. Она была почти последней из провожающих, которые шли с пирса.

Она вынула письмо из сумочки в такси и снова прочитала его по дороге домой. Оно было на двадцати страницах, напечатанное в аккуратной, четкой манере Ноэля через два интервала на его обычной тонкой желтой бумаге. Буква «е» была искаженной, наклоненной влево и выпирающей над печатной строкой, какой она была всегда с тех пор, как Марджори начала получать письма от Ноэля, три года назад. Она еще внимательно не прочитала письмо. Найдя его у двери в утренней почте, она сразу же догадалась по его объему, что это было, и пробежала строки на большой скорости в поисках фактов. Хотя Ноэль писал, что будет уже несколько дней в море, когда она получит письмо, Марджори сразу же просмотрела в «Таймсе» расписание морских судов, а потом рванула на пирс Кунард, где надоела служащим, пока не выяснила, что Ноэль был пассажиром третьего класса на «Мавритании».

Теперь она снова принялась читать письмо, но почувствовала себя немного разбитой, возможно, от чтения в трясущемся такси, и положила его обратно в сумку.

Она обрадовалась, что дома никого не было, когда вернулась. Разогрела кофе, который оставили на кухонной плите, и его запах напомнил ей, что она очень голодна. Это удивило Марджори. Она не думала, что захочет есть после такого удара. Возможно, это было потому, что удар, жестокий и болезненный, был не совсем неожиданным. Во всяком случае, она ощущала сильный голод. Она съела булочку с маслом и толстым куском сыра; потом налила еще кофе и съела булочку и еще сыра. В эти дни она ела, что хотела и сколько хотела. Одной из наград за ее трудности (небольшой наградой, конечно же) стало то, что ей больше не надо было заботиться о диетах. За год ее связи с Ноэлем она стала очень по-модному худой. Ее талия была не больше двух пядей в обхвате, и бедра никогда раньше не были стройнее.