Маргарет Тэтчер: От бакалейной лавки до палаты лордов
Шрифт:
Но в тот момент это не заботило Маргарет. Она вся была во власти чувства одержанной победы, чувства триумфа, что не скрыла от представителей прессы: «Говорю совершенно искренне: трижды победить — это замечательно!» Она даже якобы шепнула кому-то из журналистов, что охотно представляет себе, как будет встречать на Даунинг-стрит новый, 2000 год.
К сожалению, все волшебные сказки когда-нибудь кончаются. Англичане в конце концов устанут от железной рукавицы, тяжело лежащей у них на затылке. Маргарет недотянет даже до конца срока своего третьего мандата. Самые прекрасные истории любви часто заканчиваются равнодушием или даже ненавистью. В 1990 году депутаты-консерваторы объявят ей о ее отставке. Она была «заколота кинжалом» своими же, как до нее был «заколот» Тэд Хит.
Глава одиннадцатая
ИСКУССТВО УПРАВЛЕНИЯ
Существует немало произведений об искусстве управления государством, оставленных государственными деятелями, и великими, и незначительными, начиная с «Государя» Макиавелли, «Мемуаров» кардинала де Реца и «Анти-Макиавелли» Фридриха Великого. И все они представляют собой собрание мудрых изречений, непогрешимых сентенций, совокупность всех тузов и козырей, обеспечивших невероятный успех государственных мужей, как отсутствие этих козырей — поражение. Ничего подобного нет у Маргарет Тэтчер! Никаких
Для того чтобы найти в ее мемуарах хоть какие-то штрихи, которые могли бы объяснить ее успех, надо читать между строк, выискивая отдельные словосочетания в хитросплетениях фраз, и особенно внимательно следить за теми ее действиями, о которых она рассказывает. Если она и имела убеждения относительно основ ее «политического проекта», если могла четко сформулировать, какими идеями руководствовалась, предпринимая те или иные шаги, то она никогда не давала себе труда определить свой стиль правления. А потому нам придется набрасывать контуры ее искусства управления с большим трудом, пристально изучая те десять лет, что она прожила как человек публичный, и единственной путеводной нитью для нас будет служить в этих поисках ремарка, встретившаяся в одном докладе о разоружении: «Самый большой идеалист в политике, если он заботится о нравственности, обязан перед самим собой, несмотря ни на что, быть прагматиком». Итак, идеализм в основании, идеализм по сути и практический смысл по форме — возможно, это единственный принцип, который она определила для себя.
Выиграть выборы
В отличие от многих политиков Маргарет Тэтчер не верила в то, что предвыборные обещания оказывают воздействие только на тех, кто столь наивен, что им верит. Вне зависимости от нравственной стороны вопроса она прекрасно осознавала, что невыполненные обещания имеют свойство порождать «эффект бумеранга». Как можно выглядеть заслуживающим доверия завтра, если нарушил обещание вчера? Это убеждение сформировалось у нее довольно рано. Во время предвыборной кампании 1974 года Маргарет выказала большую сдержанность и даже настороженность в вопросе о проценте ссуды на недвижимость, ибо, как объясняет она в мемуарах, ей «претило вытащить цифры, как фокусник вытаскивает кролика из шляпы, чтобы нанести тяжелый политический удар и попасть в цель, не поразмыслив всерьез над проблемой». Маргарет считала опасными слишком категоричное изложение убеждений, слишком точные обещания, слишком большую откровенность в высказываниях. Управление страной столь сильно зависит от обстоятельств, что надо создать систему, основанную на нескольких ясных принципах, нескольких четких и важных идеях, которые служили бы своеобразными штырями для того, чтобы на них можно было опираться. Маргарет полагала, что хорошая предвыборная программа — это программа, в которой прочерчены основные направляющие линии, а не каталог из 90, 100 или 110 предложений. Если она считала манифест 1987 года лучшим за всю ее политическую карьеру, то это потому, что она «предпочитала манифест, содержащий небольшое число радикальных и эффектных мер, чем манифест, содержащий небольшие, привлекательные, но одновременно и вызывающие раздражение гроздья малозначительных, вторичных мер». Таково было условие, делавшее предвыборную кампанию ясной и понятной, о чем Маргарет писала: «Как известно специалистам по рекламе и политическим стратегам, самое важное, быть может <…>, — это иметь ясный мессидж». Надо сказать, что содержание так называемого «тэтчеровского проекта» долгое время препарировали, анализировали, разбирали по косточкам, так что бесполезно к этому занятию возвращаться здесь.
Можно только отметить, что для Маргарет слова о «ясности мессиджа» означали «лобовое столкновение с противником». Страх показаться политически некорректной не вызывал у нее паралича или столбняка. Она считала, что человек может быть либо на ее стороне, либо против нее, и во втором случае от нее не следовало ожидать ни малейшего снисхождения. «Никто никогда не утверждал, что для того, чтобы быть эффективными, реплики, подаваемые в палате общин, должны были быть утонченными». Когда речь заходит о Лейбористской партии, Маргарет наносит прямые точные удары, безо всяких реверансов и экивоков, разит наповал без ложной скромности, ибо, как она поясняет, «левые всегда готовы использовать обсуждение тех проблем, которые они сами и создали». Вот почему, к примеру, по вопросу об иммиграции она не сдерживает ни свой язык, ни перо, потому что «ловкий и зажиточный политик может публично проповедовать добродетельность, терпимость и превозносить их всячески публично, а потом возвращаться в комфортабельное жилище в тихом, спокойном квартале, где цены на жилье гарантируют ему все преимущества апартеида, но без его стигматов». По тем же причинам она не боялась обращаться к простым избирателям, читающим таблоиды, такие как «Сан» или «Ньюс оф уорлд». Ей не присуще то почти священное почтительное отношение к такому изданию, как «Гардиан», которое присуще многим британским политикам, ибо для нее это только образец «газеты для достойных людей». Маргарет же использовала все средства массовой информации, какие только возможно.
Кроме того, Маргарет привнесла в мир политиков-консерваторов еще одну очень серьезную новинку. До того как она пошла в атаку на Смит-сквер [173] , лидеры консерваторов проводили свои избирательные кампании при содействии «генеральных штабов», куда входил довольно ограниченный круг лиц. Они имели столь возвышенное мнение о политике, что сочли бы позором доверять кому-то еще рассуждать на темы своей избирательной кампании. У Маргарет же не было этой спеси или ложной скромности ходячей добродетели. Быть может, именно потому, что она вышла из среды, где в торговле не усматривают ничего постыдного, она и считала, что программа партии или кандидата в депутаты распространяется точно
173
Штаб-квартира Консервативной партии располагается именно там.
Точно так же Маргарет скромно и смиренно признавала, что «дар пера» не является ее сильной стороной. Да, у нее есть идеи, у нее есть интуитивная техника аргументации. Она не читала Квинтилиана или Аристотеля, но ей известно, как строится речь. Но она охотно признается в том, что «ей нужен кто-то, обладающий чувством слова и знающий, что делает всю речь текучей, легкой, свободной». Быть может, именно это служит объяснением того различия «литературного качества» ее мемуаров и ее речей, являющихся настоящими шедеврами красноречия. Эти речи в большинстве своем являлись творениями «ювелира слова» Ронни Миллера, который придавал им воистину эпический масштаб, но одновременно и какой-то простой, интимный оттенок, что стало лейблом или брендом избирательных кампаний Маргарет; она хотела и стремилась в своих речах сделать важные экономические понятия доступными для восприятия домохозяйки и придать самой простой, самой банальной из принимаемых мер огромную патриотическую значимость, не впадая при этом в выспренность. Вот с этим багажом она и одержала три победы…
Против консенсуса: управлять для того, чтобы руководить
В отличие от многих политических деятелей, любящих власть из-за тех почестей, что она дарует, Маргарет Тэтчер — прежде всего женщина действия и убеждения. Можно вспомнить ее знаменитую речь 1968 года под названием «Что не так с политиками», произнесенную в Центре политических консультаций, где она объяснила: «Я не провожу политику консенсуса, я провожу политику убеждения». Завоевание в трудной борьбе дома 10 по Даунинг-стрит и постепенное удаление «мягкотелых» с заменой их на «жестких» только усилили эту ее склонность и направленность ее политики. Во время саммита глав стран Содружества в Мельбурне в 1981 году президент Гайаны Форбс Бернхем любезно, хотя и невольно, подарил Маргарет определение консенсуса, которое ей подошло превосходно: «Консенсус — это нечто, что имеют, когда не могут добиться согласия». Она не раз вспоминала эти слова и перефразировала их, передавая заключенный в них смысл в выражениях, весьма точно определяющих ее политическую практику: «Для меня консенсус, похоже, есть вот что — отказ от всех убеждений, от любых принципов, от всех ценностей и от всех линий поведения ради чего-то, во что никто не верит, но против чего никто не возражает, потому что возразить нечего; консенсус — это попытка избежать настоящих проблем, требующих решения, просто потому, что те, кто должен их решать, не способны прийти к согласию. В борьбе за какое великое дело можно было бы одержать победу под знаменем, на котором начертано: „Я за консенсус“?».
Вследствие таких взглядов Маргарет открыто не доверяла веяниям времени, модным идеям, стандартным мыслям. Она постоянно пускала стрелы в адрес «мер, принятых в качестве уступок реальности, ведь они бывают чаще всего самыми неэффективными». Она выступала против «мер, принимаемых людьми практичными по причинам прагматичным, ведь эти меры чаще всего потом оказываются совершенно неприменимыми и неосуществимыми». Она отдавала предпочтение непопулярным решениям, идущим против течения, если это было нужно, но отличавшимся такими достоинствами, как ясность и логичность. Она была искушенной, хитрой лисой-плутовкой в сфере политической стратегии и знала, что самые решительные меры могут быть приняты только в начале срока правления, когда законность правительства, избранного демократическим путем, абсолютна, несомненна. «Первая верноподданническая речь главы нового правительства задает тон на весь срок его мандата. Если не воспользоваться этим случаем для принятия решительных, радикальных мер, то можно быть почти уверенным в том, что больше такая возможность уже не представится». Чаще всего крупные реформы при Маргарет действительно предпринимались в начале срока ее правления: оздоровление экономики и государственных финансов — в начале первого срока; приватизация и подавление профсоюзов, дабы уменьшить их власть, — в начале второго срока. В период же третьего срока ее мандата слишком много времени было затрачено на подготовку реформы местных налогов, и именно этим отчасти и объясняются неудача Маргарет и ее вынужденная отставка.
Необходимость оказывать прямое воздействие на события настоятельно требовала особой концепции отношений между премьер-министром и высшими чиновниками, между министрами и чиновниками их ведомств. До прихода к власти Маргарет Тэтчер большинство членов правительства имели привычку в работе полагаться на управляющего делами министерства, который часто оставался на своем посту и при смене правительства. Под его началом образовывалась настоящая камарилья высокопоставленных чиновников государственной службы, в основном прошедших через горнило «Оксбриджа», они предлагали различные решения вопросов, а министр якобы принимал самостоятельное решение. Вообще так обстоит дело в большинстве правительств в мире, кстати, в том числе и во Франции. Мэгги же вознамерилась изменить положение вещей. Она считала, что министр сам должен принимать решения, а чиновники должны ему повиноваться. Она не признавала неповоротливость административной системы, не допускала того, что чиновник может явиться к министру и сказать, будто сделать то или иное невозможно, потому что прежде всегда поступали иначе и потому что исполнителей найти будет невозможно. Нет, они, члены правительства, здесь для того, чтобы экономические вопросы подчинялись политическим! Вот и всё! Она станет строго и сурово отчитывать тех членов кабинета, которые будут пытаться возложить ответственность за свои неудачи на свою администрацию, ибо, как она пишет в мемуарах, «бюрократическая логика никогда не заменяет мнения министра; всякий политик, забывающий об этом, однажды ощутит на себе груз политических последствий».