Марго, или Люблю-ненавижу
Шрифт:
– Марго… ты не можешь жертвовать собой ради…
– Не смей! Не смей так говорить! Она – все равно что ты! Все равно что ты – для меня! Я не оставлю ее там!
– Марго, нельзя всю жизнь водить за руку сумасшедшую девку…
– Не называй ее так!
– Хорошо, не кричи. Ты ведь сама видела, Марго, – Алекс погладил меня по волосам. – Я пытался ее спасти…
– Ты? Да ты же меня уверял, что Костя поверил в ее смерть! И что? Она умерла уже дважды!
– В третий раз умрет совсем, – буднично кинул он, и я оттолкнула его от себя:
– Ты…
Алекс развернулся и вышел, но на пороге задержался и бросил:
–
Мы не разговаривали три дня – до моего отлета в Сибирь. Я все рассчитала – прилечу, заберу Мэри, вернусь в Москву и буду думать, как ее лечить. Сейчас, когда она осталась без Кости, Мэри вполне могла бы танцевать снова – возраст позволял, да и форму она вряд ли растеряла, но вот переломы… Это, конечно, могло представлять определенные трудности, все-таки для танцовщицы ноги – рабочий инструмент. Но я была уверена, что, когда Мэри окажется рядом, я сумею сделать все, чтобы она снова танцевала. Я обзвонила все известные мне клиники, занимавшиеся лечением и реабилитацией больных с переломами конечностей, нашла нескольких врачей, показавшихся мне надежными, и договорилась о консультациях. Алекс, слушавший эти телефонные переговоры, только усмехался, но не комментировал никак.
В день отъезда он повез меня в аэропорт сам, хотя я собиралась взять такси.
– Я должен убедиться, что с тобой все в порядке.
Со мной все было в порядке – я считала часы, оставшиеся до встречи с Мэри. Алекс же вдруг сделался каким-то странным – он постоянно держал меня за руку, обнимал, прижимался губами то к макушке, то к щеке.
– Ты как будто прощаешься, – улыбнулась я, стоя в очереди к стойке регистрации. – Я вернусь через три дня.
– Я знаю, Марго. Я буду тебя ждать.
Я оказалась не готова к такому морозу – пар валил изо рта, капюшон шубы не спасал, лицо моментально замерзло, губы не шевелились – и все это за то время, что я добежала от трапа самолета до автобуса. Как же в город ехать, это же чудовищно?! Но меня, к счастью, встречали – буквально сразу в мою сторону направился высокий, плечистый мужчина в короткой дубленой куртке и огромной волчьей шапке.
– Вы – Марго? – Его карие глаза смотрели по-доброму, и вообще весь он излучал какую-то положительную энергию.
– Да. А вы – Максим?
– Угадали, – рассмеялся он, подхватывая мой розовый чемоданчик, который сразу как-то потерялся и выглядел едва ли не дамской сумкой в огромной руке. – Идемте, у меня машина стоит на прогреве, а то не заведу потом. Давит сегодня – сорок шесть за городом.
– Господи, – простонала я, глянув на свои лаковые ботинки. – Я без ног останусь…
– Не волнуйтесь, Маша сказала, что вы, скорее всего, окажетесь не готовы к нашему климату, так что я валенки прихватил. Они, конечно, большие, зато новые и теплые.
Я с благодарностью посмотрела на нового знакомого и про себя отметила маленький нюанс – он звал Мэри Машей, чего та не позволяла никому. У меня зачесался язык, и я не выдержала:
– Скажите, Максим… а она не ругает вас за «Машу»?
– Когда не слышит – не ругает, – улыбнулся он, уверенно проводя меня за собой через выстроившихся у выхода из аэропорта таксистов. – А вообще терпеть не может, тут вы правы. С детства только Мария – и никак по-другому.
Мы бегом добрались до автостоянки, и лично я старалась даже дышать пореже,
– Вы ботинки свои снимайте, не стесняйтесь, а то отморозите пальцы с непривычки. А вообще – коньячку не хотите для согрева?
Я замотала головой и отказалась, однако ноги в валенки сунула с удовольствием, и уже через пару минут почувствовала, что называется, разницу. Да и вообще в машине с работающей печкой стало гораздо лучше.
– Скажите, Максим… вы ничего не скрыли от меня? У Марии очень серьезные травмы?
– Я сказал вам правду. Меня беспокоит левая нога, та, где у нее и так травма колена, она и пострадала сильнее. Но в целом все должно быть хорошо. Я оперировал ее сам. Честно – если бы мог, отказался бы, но вы ведь понимаете – праздник, дежурство…
Его лицо помрачнело – видимо, воспоминания о том дежурстве были не радужные.
– Вы представляете, Марго, что это значит – увидеть через столько лет женщину, которую любил? В таком состоянии? А потом еще и узнать, что ее вот-вот убьют? – Максим обогнал еле движущийся впереди нас автобус и повернулся ко мне. – Представляете?
– К сожалению, да. Я вам благодарна, Максим, за ваш звонок и за то, что вы встретили меня.
– Это ерунда, Марго. Знаете, я не стану врать, что все эти годы помнил Марию, что любил и все такое, нет. Я был женат, у меня есть маленький сын, но жена ушла, и теперь я его не вижу. Но Мария… она появилась – и я понял, чего был лишен все эти годы. – Максим вздохнул и крепко сжал пальцами оплетку руля.
Я понимала, о чем он. Уж если мне, женщине, невыносимо одиноко без Мэри, то какие чувства она должна возбуждать во влюбленном мужчине?
Ехали мы долго – аэропорт оказался намного дальше от города, чем наши московские. Интересно, а вот если бы на автобусе добираться – через какое время я осталась бы совсем без ног? Наконец Максим остановил машину у серой пятиэтажки, окруженной невысокими кустами, покрытыми инеем, и помог мне выйти.
– Идите прямо в валенках, дома снимете.
Если честно, то сейчас никто не смог бы убедить меня снова переобуться в мои лаковые ботинки, никакой стилист-дизайнер-модельер. Я потопала к подъезду, чувствуя себя деревенской бабищей – еще бы мне тулуп и шаль.
Лифта в доме не оказалось, и на пятый этаж мы поднимались пешком. Интересно, как мы отсюда понесем Мэри? Максим открыл дверь, впустил меня в полутемную прихожую и позвал:
– Мария, ты проснулась?
– Не кричи, я слышу, – раздался откуда-то из глубины квартиры голос Мэри.
Я быстро скинула валенки, сбросила на руки Максиму шубку и шарф, на ходу глянула в большое зеркало и пошла на голос.
– Вы в спальню проходите, она там, – чуть запоздало подсказал Максим, показывая направление рукой, но я уже разобралась в планировке квартиры и без труда нашла дверь в небольшую комнатку с огромной кроватью и узким шкафом-пеналом в самом углу. Мэри полусидела в постели, одетая в теплую пижамную кофту и укутанная до пояса двумя одеялами – в квартире было прохладно.