Марина и цыган
Шрифт:
– Марина, давай погуляем!
Стряхнув с себя очарование от стихов, я подумала о Женьке, который, возможно, уже обнаружил моё отсутствие и осторожно освободила руку:
– Извини, но мне нужно домой.
Скрыв своё разочарование, Вадим проводил меня до калитки и я, прижимая букет к груди, побежала по саду. В доме не светилось ни одно окно, зато с улицы доносился Женькин голос: судя по всему, за это время он не поднимался со скамьи. Не зажигая свет, я на ощупь достала из буфета пустую банку, наполнила ей водой и поставила розы посредине стола на то самое место, где обнаружила записку. Затем сменила свой наряд на белый джемпер и брюки и вышла во двор. В эту минуту ворота открылись
– Чем мы теперь будем заниматься, Марина?
После свидания за околицей моя душа жаждала чего-то необычного, романтического и я предложила:
– А давай разожжём костёр!
Подходящее место для костра мы нашли напротив нашего дома в овраге. Дядька принёс из кухни дрова и полведра угля из сарая. Костёр получился замечательный и, наверно, был виден издалека, потому что вскоре к нам подошли два посланца от деревенских, а потом заявилась и вся остальная компания. При этом меня поразило то, что почти все парни разоделись в атласные рубахи. Не скрывая своего изумления, я тихо поинтересовалась у Женьки:
– Что это с ними?
Сначала дядька не понял моего вопроса, но потом, догадавшись, прикрыл ладонью рот и подмигнул мне:
– Это ты виновата!
Мне захотелось напомнить ему, что первым надел цыганскую рубаху именно он, но шептаться в обществе было неудобно и я промолчала. Тем более, что если Женька расположился по левую руку от меня, то по правую сидел Димка. Вадим же примостился сзади и я всё время ощущала затылком его сверлящий взгляд. Кстати, он единственный среди парней был в своих обычных джинсах и свитере. (Что же касается атласных рубах, то, как я узнала позже, они были пошиты на колхозные деньги и остались у дядьки и у других парней на память об участии в городском конкурсе самодеятельности).
Яркое пламя озаряло наши лица, а от горящих дров устремлялись вверх в тёмное небо искры и гасли там, подобно падающим звёздам. Можно было представить, будто мы находимся в цыганском таборе и вот-вот сейчас раздадутся звуки гитары и бубна. Впрочем, гитара действительно зазвучала: один из присутствующих парней не поленился сбегать за ней домой. По нашей просьбе он начал наигрывать «Очи чёрные» и мы дружно исполнили этот старинный романс. Пели все: Женька, у которого был неплохой баритон, Федя, у которого, кажется, вообще не было слуха, Димка, проговаривавший слова с особым жаром и не сводивший с меня глаз, и даже я. У толстой Аньки оказался очень хороший певучий голос и она вела среди девок. (Мне, правда, не было видно, пел ли Вадим, но, скорее всего, нет). После того, как песня закончилась, захотелось немного помолчать. Гитарист неспешно перебирал струны и мы смотрели на огонь, ощущая завораживающую силу пламени.
В этот момент к нашему костру приблизилось новое лицо. Это был парень из компании деревенских, который копал с родителями скороспелый картофель на огороде и, проходя мимо, заглянул к нам на огонёк. Пока он, разинув рот, слушал наши разговоры, я потихоньку запустила руку в его ведро. Кое-кто из моих соседей видел, как я бросала клубни в костёр, однако, вероятно, счёл это моей очередной эксцентрической выходкой. Между тем парень ничего не замечал до тех пор, пока деревенские не начали посмеиваться над ним. Только тогда, наконец, почувствовав облегчённый вес своего ведра, он опустил голову и застукал меня на горячем. К чести его следует сказать, что парень не стал поднимать шум из-за полведра картофеля и сам со вздохом высыпал остатки в огонь.
Я следила за тем, чтобы клубни не сгорели в пламени и вовремя переворачивала их щепкой. А когда мне показалось, что картофель хорошо пропёкся, выкатила несколько штук из
Очень быстро от полведра картофеля не осталось и следа, а аппетит у всех только разыгрался. Тогда я решила проявить великодушие и сказала, что принесу ещё. Женька хотел было пойти со мной, но я попросила его остаться и он с удовольствием подчинился, так как ему явно не хотелось уходить от костра. Признаться, я с самого начала вовсе не собиралась копать бабушкин картофель, а вместо этого, прихватив в сарае ведро и лопату, забралась в соседский огород. Висевшая в небе луна светила достаточно ярко и мне не понадобился даже фонарик. Конечно, это тянуло на кражу, но я здраво рассудила, что, во-первых, Димка с Алёнкой тоже будут есть этот картофель, а, во-вторых, мой сосед недавно признался, что раньше не раз лазил в бабушкин сад за грушами. Так что справедливость восторжествовала.
Общество встретило меня радостными восклицаниями. Я высыпала картофель в костёр и все, вооружившись веточками и щепочками, принялись запекать клубни в золе. Дядька с видом гурмана насаживал ещё дымящуюся картофелину на щепку и уписывал её за обе щёки, предварительно круто посолив. Наконец, все насытились. Время шло к полуночи, на улице стало прохладнее и мы сгрудились вокруг огня. Только изредка кто-нибудь отходил для того, чтобы собрать сухих веток. Постепенно тёмно-синий бархат неба сделался чёрным и с высоты холодно мигали серебряные звёзды. Но расходиться ещё не хотелось и деревенские попросили меня поведать какую-нибудь историю.
Я вспомнила, как дядька пересказывал мне роман «Две Дианы», в то время как в нашем городе недавно показывали исторический фильм «Королева Марго», снятый по произведению того же автора. Выяснив, что никто из присутствующих этот фильм не видел, я начала рассказывать о романтической любви знаменитой королевы Наваррской и красавца Ла Моля, бойко перечисляя титулы герцогов, графов и баронов. Деревенские внимали мне, раскрыв рты, а Вадим даже пересел вперёд, чтобы лучше видеть моё лицо. Особое волнение у всех вызвала сцена, когда королева Маргарита разговаривала с мужем, спрятав перед этим в шкафу своего любовника, и ещё когда храбрый Ла Моль взбирался к своей возлюбленной ночью через окно по верёвочной лестнице. Девки при этом громко ахали то ли от страха, то ли от восторга. Но мне не удалось закончить повествование, так как костёр потух и пора было идти спать. Однако, прощаясь, я пообещала деревенским, что закончу свой рассказ завтра. Женька сбегал к колонке и принёс ведро воды, чтобы залить пепел, оставшийся от костра.
Войдя в дом, дядька включил свет и сразу увидел букет роз. Понюхав цветы, он спросил:
– Это тебе Вадим подарил?
– Да.
Женька открыл было рот, но так ничего и не сказал. Пожелав ему спокойной ночи, я удалилась в спальню.
День 7 Как дядька воспитывал меня, а я – Толика, и ещё кое-что о чудесах, которые иногда случаются и в жизни
Не успела я открыть глаза и пошевелиться, как в спальню вошёл дядька. Присев на край моей постели, он с улыбкой сказал: