Марина и цыган
Шрифт:
– А почему Марина не взвешивается?
Спортсмен сразу убрал ногу и по толпе пронеслось:
– Марго! Где Марго?
Обнаружив меня, деревенские расступились. Однако я не спешила подходить к весам.
– Я знаю свой вес. К тому же, у меня нет денег.
Однако моя последняя фраза явно была лишней. Я поняла это, когда Вадим подхватил меня на руки и осторожно поставил на весы. После чего протянул женщине две монетки:
– За неё и за меня!
Придя в себя, весовщица торжественно провозгласила:
– Пятьдесят
Девки зашептались: мой вес оказался наименьшим. Я было вспыхнула, но мой сосед подбадривающее произнёс:
– Нормально!
А Синеглазый, не дав мне сойти с весов, сам поставил меня на землю.
Как только все парни взвесились, мы вернулись на прежнее место. Я подумала, что мать, наверно, уже проснулась и сказала деревенским:
– Мне пора.
– Марина, сегодня вечером в Чижово будут танцы. Ты пойдёшь с нами? – спросила напоследок у меня Алёнка.
– Не знаю. Скорее всего, буду занята.
– Тогда приходи сюда после танцев, когда освободишься, - сказал Димка.
Сердечно простившись со всеми, я забрала Толика и двинулась в обратный путь. Как оказалось, мама ещё не проснулась, а в зале на диване прикорнула бабушка. Оставив братца играть с котёнком во дворе, я отправилась в сад. Но едва успела залезть на дерево, чтобы полакомиться яблочками, как услышала внизу чьи-то шаги. Это был Женька, которому мой огрызок от яблока чуть-чуть не угодил по макушке. Задрав голову вверх, он сказал:
– Спустись, Марина, я тебе кое-что принёс.
Только тут я заметила у него под мышкой какой-то свёрток и, повиснув на нижних ветвях яблони, крикнула Женьке:
– Лови!
Дядька положил свёрток на землю и подставил руки. Он сразу не отпустил меня и немного покружил в воздухе. В его свёртке оказался гамак, почти такой же, как во дворе у соседей. Только вчера я выразила желание иметь эту вещь, а сегодня дядька уже исполнил его. Я с благодарностью поцеловала Женьку в щёку. Довольный дядька предложил мне немедленно повесить гамак между деревьями. Каждый из нас непременно хотел опробовать его первым и, дурачась, мы барахтались в сетке, пока мне не удалось вытолкнуть Женьку из гамака. К счастью, он упал на траву и даже не ушибся. Правда, поднявшись, произнёс обиженным тоном:
– Ну, вот, старался тебе подарок сделать, а ты, Марина, места в гамаке для меня пожалела.
– Но он рассчитан на одного человека. Если хочешь, могу тебе его уступить, - предложила я.
В ответ дядька махнул рукой и удалился в дом. А я сбегала за «Графом Монте-Кристо» и, удобно устроившись в гамаке, принялась за чтение. Однако вскоре появился Толик: котёнок удрал и ему стало скучно. Братец захотел покататься на качелях. Забравшись вместе с ним на сиденье, я приказала Толику держаться крепче за верёвки и начала потихоньку раскачиваться. Поначалу он боялся высоты, но вскоре привык и теперь если кричал, то только от восторга.
– Марина, правда, мы летим, как на самолёте? –
– Похоже, - добродушно согласилась я и Толик радостно засмеялся.
Братцу так понравились качели, что он не хотел слазить с них. Но я опасалась, как бы у него не закружилась голова и предложила ему перебраться в гамак. Медленно покачивая его, я рассказывала Толику сказку, пока у него не стали слипаться глаза. Потом пришёл дядька и унёс спящего братца в дом, а я снова открыла книгу. Мой отдых длился около часа, пока со двора не донёсся голос мамы.
Мы приготовили ужин и сели за стол в семь вечера. Толика пришлось разбудить. Он был сонный, капризничал и плохо ел. После ужина дядька включил телевизор и мы стали смотреть какой-то фильм. Баба Тоня с дочерью сидели на диване, а я и Женька – на стульях. Братец же игрался на полу с машинкой. Когда фильм закончился, мама увела Толика в спальню, а я ушла в горницу и стала прихорашиваться перед зеркалом. Неожиданно ко мне без стука вошёл дядька. Он принялся рассматривать висевшие на стенах репродукции и, задержавшись перед «Рождением Венеры», спросил:
– Марина, это твой идеал женщины?
– Да, а разве тебе не нравится?
– Нет, холодная она какая-то.
– Что ты понимаешь в живописи! – воскликнула я, не отрываясь от зеркала.
– Может, и не понимаю, - согласился Женька.
– А это кто? – указал он на Джоконду.
– Мона Лиза или Джоконда. Её загадочной улыбкой восхищались люди на протяжении многих веков.
– По-моему, улыбка у неё не загадочная, а, скорее, змеиная, - пожал плечами дядька.
– Сам ты змей! – обиделась я за Мону Лизу. – Эта картина – величайшее произведение искусства и написал её гений эпохи Возрождения Леонардо да Винчи. Чему тебя только в школе учили!
Женька не нашёлся, что ответить, и, видя, что я вскипела, как горячий самовар, поспешил перевести разговор в другое русло.
– Ты в компанию собралась? – поинтересовался он, остановившись за моей спиной.
– Да, - кратко ответила я, ещё не успокоившись.
– Возьми меня с собой, - попросил дядька.
Подумав, что он всё равно не отстанет, я нехотя кивнула. Внезапно Женька провёл рукой по моим волосам:
– Смотри, Марина!
Обернувшись, я увидела у него в руке собственный седой волос и печально произнесла:
– Ничего не поделаешь – старею!
– Да, и лицо у тебя немного осунулось, - задумчиво подтвердил дядька. – Надо себя поберечь.
Не успела я ничего ответить, как на пороге возникла моя мама в халате и в бигудях.
– Марина! Зачем ты голых женщин по стенам развесила? – недовольно заметила она, озираясь по сторонам.
Женька бросил на меня быстрый взгляд, однако я промолчала. Между тем мама, обратив, наконец, внимание на мой наряд, с подозрением в голосе спросила:
– А куда это ты собралась на ночь глядя?