Марина и цыган
Шрифт:
– Не лапай меня! Я тебе не девка!
Едва танец закончился и мой партнёр отвёл меня на место, как парни тут же окружили со всех сторон моё кресло и, буквально, забросали меня вопросами. Первым начал тот, с которым я танцевала (кстати, выяснилось, что его звали Славик):
– Почему, вот, моя девка никогда не разрешает себя обнять? А когда мы с ней из-за этого поссорились и я стал – к другим, то она обозвала меня бабником!
– Просто, ты ей дорог и она боится тебя потерять, - объяснила я, меланхолически возведя глаза к потолку.
Славик ещё больше покраснел и сказал:
– Так я с ней помирюсь!
–
– А вот почему, - сразу вступил в разговор другой, - когда я со своей остаюсь наедине, она сразу же лезет целоваться и никогда ни о чём со мной не поговорит, как с другими?
Я бросила внимательный взгляд на парня: внешностью его Бог не обидел, однако не наградил искусством красноречия. Поэтому в обществе он предпочитал отмалчиваться. Что же касается его девки, Зинкиной подружки, то она имела репутацию ветреной особы.
– Знаешь что? – сказала я, немного подумав. – Брось её, ты себе лучше найдёшь!
– Так, значит, бросить? – почему-то с довольным видом переспросил парень.
– Конечно.
– Откуда такая опытность? – вдруг раздался над моим ухом насмешливый голос Вадима.
Вскинув на него глаза, я отчеканила:
– В подобных случаях я редко ошибаюсь!
Затем встала и снова приблизилась к окну. Замысел этого вечера мне был ясен: заставить меня сделать выбор, и поэтому теперь можно было удалиться. Но тут магнитофон снова заиграл «белый» вальс и мне пришла в голову новая мысль. Присутствующие настороженно следили за тем, как я через весь зал направилась к трём креслам и, немного помедлив, остановилась возле среднего:
– Женя, разреши тебя пригласить!
Тот мгновенно расцвёл и вскочил с места. Кружась с ним по залу и расточая во все стороны улыбки, я тихо произнесла:
– Тебя бабушка искала: она хочет с тобой поговорить.
Дядька сразу поскучнел:
– Ты не знаешь, о чём?
Я пожала плечами. После танца мы с Женькой подошли к хозяину и поблагодарили его за «приятно проведённый вечер».
– Приходите ещё! – просияв, ответил Эдик.
Всю дорогу до дома мы шли молча: у дядьки явно испортилось настроение. Но так как ни моей мамы, ни бабы Тони дома не оказалось, он сразу улёгся на диван. Прихватив халат, я отправилась в спальню и через минуту услышала доносившийся из зала богатырский храп. Мне же спать ещё не хотелось. Поэтому, вернувшись в зал, я уселась на подоконник и стала смотреть на звёзды. Вдруг рядом послышался какой-то шорох и я невольно вздрогнула:
– Кто там?
– Это я, Марина! – ко мне приблизилась высокая тёмная фигура.
– Что тебе нужно, Федя? – удивлённо поинтересовалась я.
Тот замялся:
– Ты знаешь, Марина, я не умею так красиво говорить, как некоторые…
– Ничего, говори, - подбодрила его я, снова устремив взгляд ввысь.
В общем, делая большие паузы и заикаясь, Спортсмен признался мне в любви. Когда же, наконец, он закончил, я подумала, что меньше всего ожидала услышать это от него. Однако парень покорно ждал моего ответа и надо было что-то ему говорить. Постаравшись, чтобы мой голос звучал как можно душевнее, я начала так:
– В том, что ты, Федя, парень хороший и человек надёжный, я уже успела убедиться, но…
Дальше я наплела Спортсмену, что не могу ответить на его чувства, так как у меня есть жених, который учится в военном училище, и что, когда
– В таком случае, извини меня, Марина! – сказал убитый горем парень.
– Ничего, ничего. Я уверена, что ты ещё найдёшь своё счастье!
Федя ушёл, растворившись в темноте, а меня по-прежнему всё ещё не тянуло в постель. Внезапно снова послышись чьи-то шаги и я подумала, что это вернулся Спортсмен. Но, заметив огонёк сигареты, поняла, что ошиблась, потому что Федя не курил. Остановившись в трёх метрах от меня, парень продолжал молча курить. Хотя я узнала его, но тоже не издавала ни звука. Наконец, выбросив окурок, Вадим подошёл ко мне.
– Это правда? – произнёс он каким-то бесцветным голосом.
Не меняя позы, я безразлично поинтересовалась:
– О чём ты?
– О том, что ты сейчас сказала Феде.
В ответ я встала с подоконника и взялась рукой за раму:
– Это касается только меня и Феди.
– Подожди, Марина! – воскликнул Синеглазый, схватившись, в свою очередь, за раму.
– Что ещё? – недовольно поинтересовалась я.
– Выйди на минуту, мне нужно с тобой кое о чём поговорить!
– Завтра поговорим, мне уже спать пора!
Неожиданно Вадим отпустил раму и, обхватив меня руками за талию, вытащил из окна.
– Караул! Спасите! Гвалтуют! – закричала я, упёршись руками в его плечи.
Сзади тотчас послышалось шлёпанье босых ног и в окно высунулся задрапированный в простыню Женька.
– Ты меня звала, Марина?
Одной рукой придержав свою импровизированную тогу, а другой – протерев глаза, он недоумённо вытаращился на меня и Вадима. Между тем мы продолжали стоять в прежней позе: я – положив руки ему на плечи, а он – обнимая меня за талию. Наконец, я пришла в себя и прошипела:
– Пусти!
Потом с помощью дядьки влезла обратно в окно и, ехидно пожелав Синеглазому спокойной ночи, закрыла раму. Возможно, Вадим продолжал бы там ещё стоять, но в это время с дня рождения явились мои родственники и ему пришлось уйти. Мама с Толиком сразу отправилась в спальню, так как помогала своей подруге убираться после ухода гостей и очень устала. А я, оставив дядьку с бабой Тоней в зале, удалилась в горницу, где закрылась изнутри. Там, не включая свет, переоделась в заранее приготовленную одежду, не забыв о парике. Затем проскользнула в отверстие за сундуком и на цыпочках подкралась к двери, ведущей в зал. Мне удалось разобрать, как бабушка вполголоса, боясь разбудить мою маму и братца, распекала Женьку:
– Где ты бродишь целый день? Племянницу одну оставил! А если бы с ней что-нибудь случилось?
– Это она тебе пожаловалась? – спросил дядька.
– Ничего она мне не говорила! Но я не слепая – сама вижу! Пришла домой – тебя нет!
Я не стала слушать, как оправдывался Женька, и выбралась наружу через заднюю дверь. Смазанные накануне петли даже не скрипнули: недаром я извела на них полпачки сливочного масла. На то, чтобы отыскать в траве за погребом пустой мешок и перелезть через кирпичную ограду мне понадобилось не больше трёх минут. Заранее спрятанная в овраге бабушкина одноколёсная тачка, на которую пошли остатки масла, оказалась на месте. Бросив туда мешок, я покатила её через пустырь к цыганскому саду. В одном месте в заборе там была дыра, замаскированная травой и ветками, куда легко проходила моя тачка.