Марина и цыган
Шрифт:
– Вам кого?
Заметив, что взгляд её тёмно-серых глаз за стёклами очков был немного неопределённым, я после паузы ответила:
– Мне нужен Евгений Анатольевич!
– Евгений Анатольевич будет через час!
– Ничего, я подожду.
Потеряв надежду выставить меня за дверь, Таня (конечно, это была она!) подошла к посудному шкафу и, достав оттуда кастрюлю, принялась демонстративно чистить картофель. Я же молча смотрела на неё и с тоской думала: «Может, она очень умная?» Между тем, почистив картофель, Таня захотела поставить его вариться на плитку
– А Вы, наверно, к Евгению Анатольевичу по работе?
– Нет, по личному вопросу.
После паузы Женькина невеста возобновила атаку:
– А Вы давно его знаете?
– Кого? Евгения Анатольевича? Чуть меньше месяца. А Вы?
– А мы с Евгением Анатольевичем вместе работаем уже год! – успокоившись, гордо заявила Таня.
Мы снова немного помолчали. Но у Тани, наверно, ещё осталась капля сомнения:
– Вы, наверно, в Звонарёвке с Евгением Анатольевичем познакомились?
– Нет, в городе.
– Ах, так Вы из города! – облегчённо вздохнула та.
Уловив в её голосе пренебрежительные нотки, я поинтересовалась:
– А Вам нравится город?
– Нет! – отрезала Таня.
– Почему?
Немного помявшись, она затем заявила безапелляционным тоном:
– Там один разврат!
– Ну, бывают же исключения…
Однако дядькина невеста меня перебила:
– Городские – все неряхи! Ни подать, ни приготовить не умеют!
Не подав вида, что её слова покоробили меня, я потянула носом:
– Что-то горелым пахнет…
– Ой, забыла воду налить! – воскликнула, подбежав к электроплитке, Таня.
Выключив её, девушка выбросила в помойное ведро пригоревший картофель и попыталась отчистить кастрюлю. Однако у неё ничего не получилось.
– Кастрюлю придётся выбросить, - пробормотала она.
И добавила, вероятно, специально для меня:
– Ничего, новую куплю!
«Вольно же тебе, голубушка, чужими кастрюлями разбрасываться!» - подумала я. Вслух же ничего не сказав, поднялась с дивана и, забрав у Тани кастрюлю, налила туда воды с содой и поставила её на электроплитку. После чего довольно легко отчистила её принесённым со двора песком. Поставив затем кастрюлю перед Таней, я села обратно на диван. Подняв крышку, та сказала:
– Хм, действительно отчистилась!
– Ну, куда нам, городским, до вас, деревенских!
Почувствовав в моих словах насмешку, дядькина невеста надулась и уселась в противоположном углу дивана. В это время вернулся Женька. При виде нас он сначала растерялся, но потом, сделав вид, будто ничего особенного не произошло, спросил у меня:
– Марина, ты уже познакомилась с Таней?
Так как я ничего не ответила, он поспешил обратиться к невесте:
– А тебе, Таня, моя племянница понравилась?
Однако та, скривив рот, молча смотрела в сторону. И тут меня взорвало: я разозлилась
– Со свиньями не знакомлюсь!
От неожиданности став косить ещё больше, Таня открыла рот и уставилась на меня выпученными глазами. При этом, вероятно, из-за очков она напомнила мне жабу. Впрочем, её оцепенение длилось недолго и она почти сразу начала всхлипывать. Не успела у неё на глазах появиться первая слезинка, как Женька подскочил к невесте и, вытащив из кармана платочек, принялся её успокаивать. Мне ничего не оставалось, как подняться с дивана:
– Ну, ладно, я здесь лишняя!
Однако дядька преградил мне путь:
– Марина, она хочет, чтобы ты попросила у неё прощение!
В первое мгновение от возмущения я утратила дар речи, после чего высказала всё Женьке:
– Пусть сначала она попросит у меня прощение! И, вообще, дай мне уйти! Не желаю находиться с ней в одной комнате!
– Марина, куда ты? Подожди! – начал уговаривать меня дядька.
– Или я, или она, выбирай! – последовал мой безжалостный ответ.
Тогда Таня, которая, несмотря на слёзы, как видно, прислушивалась к нашему разговору, снова громко всхлипнула.
– Марина, прошу тебя, помирись с ней! – покосившись на невесту, умоляюще зашептал Женька. – Не обижайся на неё: она – хороший человек, только очень ранимый!
– На дураков не обижаюсь! – запальчиво перебила его я.
Таня опять захлюпала. Растерянно посмотрев на неё, дядька затем повернулся ко мне и с отчаянием в голосе произнёс:
– Марина, хочешь, я перед тобой на колени встану?
Его последняя фраза подействовала на меня отрезвляюще: мне вдруг стало жаль Женьку, который очутился между двух огней.
– Ну, ладно только в память о нашей прежней дружбе!
Повернувшись к хныкающей Тане, я сказала:
– Мне очень жаль, что так вышло!
Затем я достала из шифоньера семейный альбом и, усевшись рядом с Женькиной невестой, стала рассказывать ей о нашей семье и показывать дядькины фотографии, сделанные в детские годы, в отрочестве и во время службы в армии. Вскоре Таня засобиралась домой и я простилась с ней вполне мирно. После её ухода мы сели с Женькой ужинать. Задумчиво хлебая суп, я не заметила, как с моих губ сорвалось:
– К тому же ещё и косая!
– Она меня любит! – тут же отреагировал на мою фразу дядька.
Вздохнув, я ответила:
– Конечно, это твоё личное дело.
И, немного подумав, добавила:
– Мне бы очень хотелось, чтобы я оказалась неправа!
(Эх, Женька, Женька… Пройдёт не так уж много времени и ты сам признаешь, что твоя несовершеннолетняя племянница оказалась прозорливее тебя. Но тогда будет уже слишком поздно!)
После ужина, вымыв посуду, я решила вернуться в Святошино.