Мария-Антуанетта

Левер Эвелин

Королеву парализовали страх и непроходящая тревога. Она знала, что 26 декабря короля допрашивал Конвент и суд был неминуем. Так получилось, что Людовик сообщил ей о наказании, которому он будет подвергнут. Королева ожидала этого, тем более, что вечером 20 января 1793 года ей было, наконец, разрешено встретиться с ним, мадам Елизаветой и ее детьми. Все бросились в объятия короля: несколько минут никто не мог произнести ни слова из-за непрекращающихся рыданий. Наконец, они успокоились и в течение двух часов разговаривали полушепотом. Тюремщики, следившие за ними через стеклянную дверь, ничего не могли услышать. В четверть одиннадцатого король встал. Людовик XVI и Мария-Антуанетта, каждый держал дофина за руку. Принцессы обняли их. Все плакали. «Уверяю вас, — сказал им король, — завтра в девять утра я снова увижу вас». «Вы обещаете?» — в один момент, не сговариваясь,

спросили они все вместе. — «Да, я обещаю». — «Почему не в семь часов?» — спросила королева. «Ах, да! Ну, конечно, в семь часов, — ответил король. — Прощайте». Он обнял их всех и ушел в свою комнату. Рыдая, принцессы разошлись по своим комнатам. Дрожа от ужаса, Мария-Антуанетта легла спать, не раздеваясь. С шести утра она ждала, что за ней придут, чтобы отвести ее к королю. Но никто не пришел. Аббат, который был с королем в последние минуты его жизни, посоветовал ему не встречаться с семьей. Это было бы ужасно! Послушав своего исповедника, король позвал к себе Клери: «Скажите королеве, моим любимым детям и моей сестре, что я обещал встретиться с ними утром, но я хочу избежать страданий от этой ужасной разлуки; сколько же это стоит мне — уехать и не проститься с ними, не обнять их в последний раз. […] Я поручаю вам… попрощаться с ними от моего имени». Он отдал ему шейный платок для сына и обручальное кольцо — для жены. «Скажите ей, я оставляю ее с большой мукой в сердце», — добавил он. И срезал локон — Марии-Антуанетте. Клери удалось обмануть охрану и передать послание короля.

Людовика XVI увезли на эшафот. Закрылись ворота, и королева уже больше никогда не увидела своего мужа. В Тампле, как обычно, подали обед. Молодые принцессы и дофин не могли прикоснуться к еде, несмотря на просьбы матери. Они застыли в ожидании известий. Ворота открылись и прошелестели колеса, им сообщили, что короля казнили, ему отрубили голову. Королевскую семью охватило полное отчаяние. Но спустя несколько минут королева встала на колени перед сыном и благословила его наследовать престол как Людовик XVII.

После смерти короля Мария-Антуанетта, казалось, тоже ушла из жизни. Она отказывалась от пищи, не выходила на прогулку. Частые приступы измучили ее, ее невозможно было узнать. Тридцатисемилетняя королева превратилась вдруг в дряхлую больную женщину. Один из тюремщиков был тронут ее горем настолько, что постоянно убеждал ее выходить на прогулки. Так как для нее было невыносимо спускаться во двор и проходить мимо двери в покои Людовика XVI, то, когда был на посту, он выводил ее по галерее, ведущей на вершину башни. Туда приводили детей и золовку. Она сидела на стуле, отрешенно и безучастно.

Во время процесса над королем никто не задавался вопросом о королеве. Жирондисты, получив власть, казалось, хотели всеми силами избежать этого. После казни Людовика XVI о королевской семье вообще забыли. Однако в глазах многих номинально она оставалась главой Франции. Обмен ее, о котором говорили иностранные державы, казался в общем, не обязательным. Ни император, ни другие монархи, слишком занятые созданием коалиции против республики, не думали о будущем королевы и ее детей. Один лишь Ферзен пе переставал беспокоиться о ее жизни. 26 января прошел ложный слух об убийстве не только короля, но и всей его семьи. «О! Не оставляйте меня, пишет Ферзен сестре Софии. — Единственное мое счастье, та, ради которой я живу… Да, любимая моя Софи, я никогда не переставал любить ее, я дал бы ей сотню жизней… […] Никогда ее образ не исчезнет из моей памяти».

Узнав о том, что королева все еще жива, Ферзен очень беспокоился о ее судьбе. «Иногда я надеюсь, но надежда часто покидает меня. Бездействие, в котором я вынужден прибывать, отсутствие возможности помочь ей заставляют меня страдать еще больше. Среди друзей мы говорим только о ней. Мы ищем способ спасти ее, но мы пока можем лишь оплакивать ее судьбу», — писал он сестре. В длинном и гневном письме, которое он адресовал Мерси 3 февраля, Ферзен выдвигал невероятные проекты спасения вдовы Людовика XVI. Ферзен думал о возможности подкупа. Полагая, что революция — это всего лишь плод интриг герцога Орлеанского, он хотел подкупить Дюмурье, Сантера и Лакло.

В Париже несколько верных монархам людей продолжали надеяться на спасение Марии-Антуанетты, Елизаветы и детей. Королева была предупреждена об этом плане через тюремщика Лепитра. Этот революционер, который участвовал во взятии Тюильри 10 августа, был тронут ужасной судьбой королевской семьи, он делал все, что было в его власти, чтобы облегчить судьбу Марии-Антуанетты и передать ей какие-либо сведения. Вместе со своим коллегой, Туланом, он вошел в контакт с Жарьяром, который когда-то передавал письма Барнава королеве. Прекрасно ориентируясь в Тампле и зная привычки тюремной охраны, Лепитр и его друг Тулан собирались вывести принцесс и королеву в одежде тюремщиков, а дофина — под видом сына стражника. Подготовка заняла весь февраль и март. Спасители королевы пока не знали, где спрячут королевскую семью после побега.

К концу марта Коммуна заподозрила королеву в разработке коварных планов за стенами Тампля. Было решено сменить персонал. Лепитр был не в состоянии привести свой план в исполнение, но все же предложил Марии-Антуанетте спасти ее при условии, что она будет одна. Королева отказалась, но воспользовалась случаем, который представился ей. Она просила передать шейный платок и обручальное кольцо мужа принцу (откуда ей знать, что он назначен регентом!), а также послание Ферзену. «Когда вы будете в надежном месте, — говорила она доверенному другу, — мне бы хотелось передать кое-что моему большому другу, который приезжал ко мне в последний раз в прошлом году. […] Я не осмеливаюсь писать, но передайте ему мои слова. Скажите, что особа, которой он принадлежит, чувствует, что никогда еще не была так близка к правде». Ферзен получил это послание только 21 января 1794 года. В своем дневнике он дает объяснение этим словам: «Эти слова — тайна, которую принес мне голубь. Я сохраню их в своем сердце». Послание королевы было написано на обрывке карты. К сожалению, текст стерся.

Для всех государств, которые были вовлечены в процесс создания коалиции против республики, главным являлась месть и сохранение своих государств от революционной заразы. В большинстве своем канцлеры сходились на одном — растоптать Францию. Раздавленная армиями коалиции она должна была стать второй Польшей, то есть добычей могущественных европейских государств. Барон Тугут, которому император поручил вести государственные дела как канцлеру, писал своему хозяину: «Тут действительно важно, […] что во Франции существуют партии, которые сражаются друг с другом и ослабляют страну. Пользуясь конфликтом, партии пытаются захватить первенство, многие из них хотят добиться мира, уступив часть своих завоеваний». Что касается Мерси, он без обиняков говорил: «Не было ни одного, ни тем более нескольких выигранных сражений, которые поколебали бы мощь народа, который может быть раздавлен только когда правящая партия покинет их. Разоружить народ, разрушить прекрасную столицу, сжечь города, вызвать голод и нищету — вот то, что сможет сделать успешной нашу операцию». За легкостью завоевания и разделом Франции австрийские правители мало заботились об узниках Тампля.

Первого марта началось наступление австрийских войск. Французам пришлось отступать. 2 марта они эвакуировались из Экс-ля-Шопель. На следующий день австрийцы дошли до Льежа, тогда как Дюмурье продолжал свою кампанию в Голландии. Конвент приказал ему свернуть операцию в Бельгии. Генерал подчинился, но написал гневное письмо членам Конвента, которых обвинял в пораженчестве. 18 марта, победив в битве при Нервиндене, он все же покинул Бельгию. Вступив с ним в тайные переговоры, союзники хотели облегчить свой план взятия Парижа, роспуска Конвента и установления монархии. Но войска отказались последовать за своим командующим. Конвент отправил в его армию комиссаров, которым было поручено арестовать его, прежде чем он успеет продаться австрийцам.

Весть о предательстве Дюмурье, которого считали лучшим французским стратегом, полностью устроила Ферзена. Он уже представлял себе, как Мария-Антуанетта станет регентшей. «Я не удивлюсь, что злодеи, оставшиеся без оружия, побежденные, голодные и нищие, вернут на престол молодого короля и его мать», — говорил он своему другу Таубу 29 марта. 5 апреля в своем дневнике он отмечал, что «больше не опасается за судьбу королевы». Впрочем, он предложил барону де Бретелю отправить епископа Памьера к Марии-Антуанетте, чтобы «дать совет о том, что ей следует делать». По этому поводу он пишет 8 апреля Марии-Антуанетте идиллическое письмо: «Положение, в котором скоро Вы окажетесь, будет довольно стесняющим, у Вас будут определенные обязательства перед этим пройдохой (Дюмурье), которые Вам придется выполнить лишь в крайней необходимости, когда сопротивляться будет больше невозможно. Тем не менее этот человек очень полезен, им стоит воспользоваться, забыв о прошлом. […] Его интересы очень тесно связаны с Вашими, в частности, восстановление Вашей власти как регентши. […]