Мария Федоровна
Шрифт:
Н. С. Брасова также хотела разделить участь мужа и сопровождать его, однако Михаил Александрович уговорил ее остаться в Гатчине. В мае 1918 года она приехала в Пермь, но ее пребывание там было недолгим. По свидетельству председателя английской миссии Р. Вильтона, по возвращении из Перми графиня Брасова встречалась с В. И. Лениным и ставила перед ним вопрос о разрешении Михаилу Романову выезд из России. Ее просьба осталась без ответа. Позже, уже после убийства мужа, она сама станет узницей Петропавловской крепости, и только благодаря помощи датского посла X. Скавениуса и датского Красного Креста в одежде сестры милосердия ей вместе с сыном Георгием удастся вырваться из России.
По приезде в Пермь Михаил Романов направил Бонч-Бруевичу
Некоторое время великий князь жил в номерах гостиницы при бывшем благородном собрании. Пермский губисполком по предложению центральных властей поручил надзор местной ЧК. Михаил Александрович в своем дневнике 8 (21) мая 1918 года записал: «В 11 час. Джонсон, Василий [Челышев] и я отправились в Пермскую окружную Чрезвычайную Комиссию по борьбе с контрреволюцией, спекуляцией и саботажем. Я получил бумагу, в которой мне предлагается являться туда ежедневно в 11 час. (люди добрые, скажите, что это такое)…»
Сохранился дневник великого князя, который он вел с чрезвычайной аккуратностью. Последняя запись в нем датирована 11 июня, то есть за день до расстрела. Группа чекистов-большевиков во главе с Мясниковым арестовала в гостинице «Королевские номера» великого князя и его секретаря Джонсона.
По имеющимся в распоряжении исследователей документам, великого князя Михаила Александровича расстреляли в ночь на 13 июня 1918 года.
После убийства великого князя большевистские газеты распространили дезинформацию о похищении Михаила Александровича и его секретаря Джонсона неизвестными лицами, а также о его побеге из Перми.
В течение многих лет существовала лишь одна версия, основанная на воспоминаниях убийц великого князя, согласно которой Михаил Александрович вместе со своим секретарем был вывезен за город в Мотовилиху и там расстрелян. По свидетельствам чекиста Новоселова, одного из участников убийства, «трупы были закопаны в землю, а на одном из сосновых деревьев вырезаны перочинным ножом… четыре буквы В. К. М. Р., то есть что здесь расстрелян Великий Князь Михаил Романов». Эта версия на сегодняшний день не может быть признана окончательно достоверной, так как опирается на воспоминания (рукописные оригиналы) участников похищения и «ликвидации» великого князя: В. А. Иванченко, А. В. Маркова, И. Ф. Колпащикова, Н. В. Жужгова и машинописную копию письма бывшего мотовилихинского милиционера П. Т. Новоселова, и только.
Сегодня существуют и другие версии гибели великого князя. В том числе, что он был убит в загородном местечке под названием Архирейка и что надпись В. К. М. Р., о которой пишет один из убийц, была сделана не на дереве, а якобы на теле великого князя. Наконец, согласно бытующим устным рассказам местного населения историкам и журналистам, побывавшим в последние годы в Перми и ее окрестностях, великий князь Михаил Александрович был сожжен в топке Мотовилихинского завода.
Таким образом, отсутствие официальных юридических расследований убийства в 1918 году великого князя Михаила Александровича Романова как в годы советской власти, так и в эпоху перестройки и послеперестроечный период,
Согласно свидетельству большевика А. Микова, посвященного в детали убийства Михаила Александровича, офицеры белой армии Колчака «перерыли и ископали значительную площадь в лесу, но ничего, кроме разочарования, не нашли». И в последние десятилетия со стороны российских следственных органов не было предпринято никаких попыток к расследованию обстоятельств убийства и к поиску останков великого князя — претендента на российский престол.
Сообщения об арестах и убийствах, в том числе и в Крыму, поступали к императрице Марии Федоровне каждый день. Она находилась в подавленном настроении от постоянного ожидания новых бед и несчастий. 20 июня (3 июля) 1918 года до императрицы доходит очередное страшное сообщение о новом убийстве. «К чаю была Катя Клейнмихель со своей несчастной молодой невесткой. Сердце сжимается при мысли о ее тяжком горе и гнусных подлецах, убивших ее бедного мужа!» 22 июня (5 июля) Мария Федоровна записала в дневнике: «По пути домой навестила Мисси Вяземскую, у которой сейчас находятся ее внуки Васильчиковы. Она несет свое горе с великим смирением и покорностью перед Божием промыслом. Какая страшная история, ведь оба ее сына убиты, стали жертвами революции!» 30 июня ей стало известно, что великий князь Дмитрий Константинович и великая княгиня Татьяна Константиновна высланы сначала в Вятку, а затем в Вологду.
С июня 1918 года писем из Сибири в Крым больше не приходило, хотя до того времени, несмотря на все чинимые препятствия, переписка между членами царской семьи имела место. От Николая II и его дочерей в Крым изредка приходили письма, последние —21 февраля и 14 апреля 1918 года.
Наступил июль 1918 года. 14 июля Мария Федоровна получила письмо от З. С. Толстой, в котором та сообщала «душераздирающие детали жизни моего бедного ангела Ники». «Родителей, — записала Мария Федоровна в дневнике, — оказывается, вывезли из Тобольска, когда маленький Алексей был опасно болен. Неслыханная жестокость! Убийственная!» Императрица не знала всех деталей происходивших событий, когда местные большевистские власти в соответствии с указаниями из центра приняли решение вывезти Николая II из Тобольска.
15 июля Мария Федоровна посетила госпожу Гужон, супругу председателя Московского общества заводчиков и фабрикантов Ю. П. Гужона. Они говорили о ставших достоянием гласности «жутких возмутительных деталях жизни семьи Николая в Тобольске».
16 июля Мария Федоровна ощутила какое-то невероятное напряжение, необъяснимый накал чувств, невыносимую тоску. Ее нервы были на пределе. Она была возбуждена и вместе с тем ощущала бессилие и невероятную физическую усталость.
Как выяснилось много позже, именно в эти дни 16–17 июля велась тщательная тайная подготовка убийства русского православного царя и его семьи, царя, отрекшегося от власти и престола во имя воцарения в России спокойствия и порядка. Но как, оказывается, заблуждался он — император Николай II в те роковые для страны и народа дни!
17 июля Мария Федоровна встала рано. Прошлась по саду, было светло, и дул ветер. Ненадолго к ней заехала дочь Ксения и привезла человека, прибывшего от Ники и передавшего письмо от госпожи Толстой из Одессы. «Он, — записала в дневнике Мария Федоровна, — такой трогательный, рассказывал обо всем, возмущался, как с ними, бедняжками, обращаются. И никто не в силах помочь им или освободить — только Господь Бог! Дом с двух сторон окружен высокими стенами, из-за которых ничего не видно. У них почти совсем нет еды. Правда, им помогают монашки, приносят пять бутылок молока и другие продукты…» Судя по дневниковым записям, Мария Федоровна еще верила, что сын ее жив.