Мария, тайная жена
Шрифт:
В таверне было немноголюдно: пять или шесть человек, сидевших с сонным видом за выпивкой. Но прежде чем Лефор успел отхлебнуть из кружки порядочную порцию, в таверну вошли несколько хорошо знакомых ему колонистов — Лазье, Фурдрен, Франше, Арнуль, Латин и Ларше. Едва обратив внимание на Лефора, они уселись за круглый стол и начали беседовать между собой так тихо, что никто из посторонних не мог бы разобрать, о чем они говорили.
Поставив свою длинную шпагу между колен, Лефор попивал не спеша вино и искоса наблюдал за этими колонистами. Их заговорщицкий вид, приглушенные голоса, невнимание к старым знакомым
Ну что из того, если потратят немного пороху, предадут огню несколько домов и убьют одного-двух человек? В конечном счете весь этот ералаш пойдет ему на пользу, прибавит ему почета и уважения. Ведь никто, кроме него, не в состоянии справиться с беспорядками на острове.
Внезапно дверь таверны распахнулась, сухо защелкали, как кастаньеты, бамбуковые палочки, висевшие перед входом и преграждавшие путь мухам, — и в зал вошли двое мужчин. Лефор сразу же узнал в них Бофора и колониста Жана Сойера, чья плантация в Морн-Фолье располагалась на склоне холма, возвышавшегося над рекой.
Бофор и Сойер! Значит, заговор действительно назревал, приобретая все более реальные очертания! Предположения Лефора подтвердились, когда двое вновь прибывших направились прямо к столу, за которым сидели другие заговорщики. Лефор извлек из кармана очень короткую трубку с огромной головкой. Небрежным движением пальцев он стал набивать ее табаком, подняв глаза к потолку, будто наблюдая за мошками, танцующими над фонарем. Затем с рассеянным видом, словно его нисколько не интересовало, чем заняты другие посетители, Лефор осушил кружку и закурил трубку.
Приметив коренастую фигуру своего врага, Бофор захохотал, обидно и дерзко. Но его смех заглушили раскатистые хлопки широченных ладоней Лефора, который таким способом привлекал внимание хозяина к своей пустой кружке.
Де Бофор занял место за круглым столом вместе с семью другими плантаторами, и приглушенный разговор возобновился. Время от времени Бофор бросал пытливый взгляд в сторону Лефора, который не обращал на него никакого внимания, будто они вовсе не знакомы.
Однако про себя Лефор говорил:
— Да, я здесь, дружок! Скоро что-то произойдет… Жаль, если Бильярдель не придет. Вместе мы бы с вами живо расправились!
Но бравый капитан уже приближался к таверне. Его немного задержали темнота и неровности дороги. Он тоже размышлял о товарище, удивляясь, как это могло случиться, что такому отважному воину, как Лефор, дали отставку. Ему казалось, что вдвоем они образуют непобедимый союз, способный выстоять против всего острова.
Привязав коня у входа в таверну вместе с пятью или шестью уже стоявшими здесь лошадьми, Бильярдель вошел в общий зал. Вновь услышав треск бамбуковых палочек, заменявших занавесь, Лефор поднял голову и увидел своего друга.
— Эй, капитан,
С довольным выражением, улыбаясь и покручивая свои длинные усы, Бильярдель протискивался между столов, задевая шпагой за все попадавшиеся на пути предметы и звеня огромными шпорами. Наконец он тяжело опустился на скамью рядом с Лефором, хлопая так же громко в ладоши, как перед тем его приятель, и требуя кувшин французского вина.
Глаза всех присутствующих в таверне были устремлены на двух героев, которые беззаботно болтали и от души смеялись. Правда, короткий предостерегающий взгляд Лефора в самом начале дал Бильярделю понять, что затевалось что-то серьезное. Оба придерживались единого мнения относительно тайного сговора, который готовился всего в нескольких ярдах от их стола.
— Великолепная погода, — заорал Бильярдель, промочив горло. — Прекрасная погода для плаванья от Сент-Китса. Ветер северный.
— Северный? — воскликнул Лефор. — Северный, говорите? Ну что же, самое время разжечь костер на рыночной площади Сен-Пьера! Пусть я сдохну от чумы, если завтра или послезавтра не загорится какой-нибудь винокуренный завод!
— Черт возьми! — выругался капитан. — Вы чересчур легко толкуете об уничтожении такого прекрасного напитка, как наш любимый ром. Кто утверждает, что его нужно жечь?
— Всякий, кто считает, что ром делается для того, чтобы гореть!
— Ром изготовляют исключительно для того, чтобы жечь внутренности, — заявил капитан безапелляционно. — Ваши внутренности, говорю я вам. И только!
Лефор и Бильярдель беседовали на пределе голосовых связок, перекрывая все остальные звуки и мешая заговорщикам общаться друг с другом. Отдельные из них начали уже проявлять признаки раздражения, что не ускользнуло от внимания двух друзей.
— Когда я служил во французском военном флоте, — продолжал горланить Лефор, — у нас был капитан, который часто повторял, что свинец — для мушкетов, чугун — для пушек, а ром — для рабов Божьих, живущих на земле.
— Ну, раз уж вы заговорили о капитанах и выпивке, — заорал, в свою очередь, Бильярдель, — я знавал одного… около пяти лет назад в Кингстоне на Ямайке. Так вот, он имел пристрастие мешать выпивку. А проделывал он следующее: сперва залпом осушит кружку пива, а затем сверху вольет в горло изрядную порцию рома, охотно закусывая мушкетным фитилем, в который вонзал свои зубы с такой же легкостью, как я в обыкновенный сладкий пирог!
— Если негодяи не прекратят болтать всякий вздор о капитанах и обжигающем роме, — сказал с угрозой кто-то из сидевших за круглым столом, — то я запихну им в глотку не мушкетный фитиль, а весь этот стол!
Это был Бофор, и Лефор узнал бы его по голосу даже за сотню лье. Губы бывшего пирата искривились в свирепой ухмылке, и он почувствовал, как все его существо наполняет ярость. Наконец-то наступил момент, когда капитан и он смогут осуществить то, о чем молча условились. Положив ладонь на руку Бильярделя, Лефор в наступившей тишине с обидной учтивостью проговорил:
— Быть может, среди вас найдется достойный джентльмен, у кого есть желание скрестить со мною шпаги?
Не получив ответа, Лефор, потрясая и гремя длиннющей шпагой, уже громче спросил: