Мария, Владычица островов
Шрифт:
– Ты слышишь, дядя?
Белен кивнул.
– Солдаты, скорее всего, обнаружили брата или д'Агийяра и узнали от них, что я собирался сюда... Меня арестуют.
– Ты боишься?
– Я не боюсь. Но мне лучше явиться самому.
Белен подошел к открытому окну. Склонившись через балконные перила, он увидел двух лошадей, привязанных к специальным кольцам, вделанным в кирпич у входа в таверну.
– В дом зашли двое всадников, но это не означает, что им нужен именно ты. А тебе, если ты хочешь разыграть из себя героя, следует поторопиться.
–
Белен подошел к племяннику и положил руку на его плечо.
– Ты, надеюсь, понимаешь, что я этого дела так не оставлю. Я буду настаивать на аудиенции у самого Его Высокопреосвященства.
В этот момент раздался громкий стук в дверь, и они в ужасе переглянулись. Жак побледнел; он освободился из объятий дяди и тихо сказал:
– Это за мной. Не пытайся переложить ответственность за то, что я сделал, на себя. Ты не имеешь к этому никакого отношения, поэтому, пожалуйста, веди себя так, будто ничего не знаешь...
Ничего не ответив, Белен пошел открывать дверь. Несмотря на темноту лестницы, он сразу же узнал пришедшего и воскликнул:
– А, Фуке! Прошу вас, заходите.
Президент вошел, а за ним показался Водрок. Не замечая Белена, оба сразу же бросились к Жаку.
– Хорошенькое дело!
– вскричал Фуке, - Водрок уже рассказал мне. С этого вечера вы будете самым известным человеком в столице. Водрок сказал, что это был прекрасный удар! Тюрло сам нашел на себя управу, и я не собираюсь изображать из себя сочувствующего... Что же вы собираетесь делать, дю Парке?
– Пойти и сдаться.
– Я много думал, - сказал президент, - и я волновался за вас, я даже заглянул к вам на улицу л'Абриссель. Там я нашел вашего брата, и он рассказал мне о случившемся. Узнав, что вы пошли спрашивать совета у Белена, я понял, что найти вас - моя обязанность.
Д'Энабюк подошел к Фуке.
– Сударь, - сказал он, - это я посоветовал дю Парке сдаться добровольно. Мне кажется, что нанеся оскорбление королю, только так можно повиниться перед ним; и только так можно отсрочить смертную казнь. Я надеюсь, вы не станете отговаривать его от этого.
Если у Фуке и были на уме какие-то свои планы, он тут же забыл о них под сверлящим взглядом глубоко посаженных глаз Белена.
– Пожалуй, это лучшее, что можно сделать, - согласился он.
Белен облегченно вздохнул. С твердостью человека, принявшего решение, он сказал:
– Президент, у меня есть все основания доверять вашей дружбе. Прошу вас, скажите, сколько времени дю Парке будет оставаться в безопасности? Стражники уже начали охотиться за ним?
Подумав немного, Фуке ответил:
– Как мне представляется, еще часа два-три о смерти Тюрло будут знать немногие. Но как только новость дойдет до ушей короля, он немедленно даст распоряжение арестовать убийцу. Можно не сомневаться, что Его Величество захочет использовать это в качестве поучительного примера. Он не простит такого дерзкого неповиновения приказам со стороны людей ранга дю Парке и Тюрло.
Теперь
– Мне кажется, если мы с вами вместе пойдем к Ришелье, а Жак в это время сдастся добровольно, то у нас будет шанс спасти моего несчастного племянника от страшного приговора.
Водрок перебил его:
– Не забывайте, что мой брат рискует не чем-нибудь, а головой. Мне кажется, что вы не так уж дорого и цените его жизнь, советуя сдаться. И не переоцениваете ли вы свое влияние на короля, когда говорите, что сможете спасти Жака?
Фуке нахмурился.
– Я не потерплю, чтобы со мной говорили в таком тоне.
И тут дю Парке впервые в жизни стукнул кулаком по столу.
– В самом деле, - закричал он звенящим голосом, - брат прав. Я победил в честном поединке, всадив шпагу на шесть дюймов в человека, повинного в смерти трех или четырех других, которые, может быть, в сто раз его достойнее, я освободил общество от скандалиста и мошенника. И теперь я должен раскаяться и подставить свою шею палачу? Я еще, слава Богу, молод, и в мире есть масса вещей, которые я не успел сделать. Да, Водрок прав! Я сбегу.
– Вы сумасшедший!
– вскричал Фуке.
– Нет, я не сумасшедший. Я был бы сумасшедшим, если бы послушал вашего совета, потому что только безумец согласится принять смерть ни за что, будучи уверенным в собственной невиновности. Моя совесть чиста. А если она чиста, то просить прощения не в моих правилах. Я еще никогда ни у кого не просил прощения.
Старый интриган был тронут словами Жака и невольно проникся к нему уважением.
– Ну что ж, давайте, - проворчал Франсуа Фуке, не совсем уверенным тоном.
– А если вас уже ищут? Даже если вам удастся добраться до другой страны, вы станете изгнанником. Вы еще не знаете, как это ужасно, - не иметь возможности приехать в свою страну!
– Если моя страна отвергла меня, придется послужить ей где-нибудь еще.
Президент Фуке покачал головой и, приблизившись к Жаку, заговорил настойчиво:
– Подумайте здраво, мой друг, и тогда поймете, что я, в конечном счете, и предлагал вам послужить где-нибудь еще - с той разницей, что Мартиника хоть и находится далеко отсюда, но, тем не менее, все-таки Франция. Поверьте мне и прислушайтесь! Уверяю вас, что ваш дядя и я сделаем все, что в нашей власти, чтобы выпутать вас из этой истории. Но вы-то, черт возьми, слушайтесь и помогите нам вам помочь!
– Слушаться? Помогать? То есть сдаться лейтенанту полиции... А если король проявит непреклонность? Все, что вам останется тогда, это поплакать над моей несчастной судьбой и, возможно, пожалеть о том, что вы отговорили меня.
Жак схватился за плащ.
– Прощайте, господа, - сказал он.
Подойдя к брату, он наклонившись к самому его уху, якобы попрощаться, прошептал:
– Мне нужно зайти домой кое-зачем. Я должен еще поменять деньги. Я возьму твою лошадь. Приходи на улицу л'Абриссель, как только сможешь.