Марк Твен
Шрифт:
Наивная тирада: «Америка оказывает широкое гостеприимство…»- находится в таком кричащем противоречии с оскорбительным положением, в которое поставлен китаец в рассказе, что объективный ее смысл становится сатирическим. Тем более что «изгнанник до сих пор стоит на своем посту», — сообщает автор в конце рассказа.
Положение китайцев в США продолжает по-прежнему тревожить сердце Марка Твена. Все то, что было им написано до этой поры, оформляется в единый стройный сюжет, как будто каждый элемент — уличная зарисовка, заметка, очерк — нашел свое место в едином художественном замысле. Каждый, ранее отдельно изложенный факт, в сочетании и сопоставлении с другими, породил новое качество.
Что же собою представляет расовая дискриминация в США, которую вначале писатель увидел в мальчишечьем озорстве? Твен готов ответить: у него созрели не только мысли, но и глубокие чувства.
В 1871 году он помещает в нью-йоркском журнале «Плеяда» серию
Китаец А Сон-хи радуется. Он приезжает в Америку, будет «свободным человеком среди свободных людей». Он живо представляет себе, как Америка радушно встретит его, «не спрашивая о национальности, вероисповедании, цвете кожи». Там всем иностранцам дают «хлеб, работу и свободу», там «нет места злоупотреблению и пороку». Так начинается рассказ Марка Твена.
101
«Galaxy», 1871, Oct.-Nov. Название намекает на сходство с сатирическими «Китайскими письмами» Оливера Гольдсмита. К Гольдсмиту Марк Твен относился двойственно. Он очень ценил «Гражданина мира», эта книга была для него «чудесным идеалом уменья прекрасно писать» и образцом литературной техники (отзывы относятся к 60-м гг.); роман же Гольдсмита Марк Твен терпеть не мог и зло отзывался о «чертовом» «Векфильдеком священнике». Дочь Твена Клара Клеменс приводит такую сцену: Оливия Клеменс читает вслух эту книгу; Твен нетерпеливо слушает, потом вдруг вскакивает и начинает танцевать что-то вроде матросского танца, сопровождая его богохульным припевом.
«Я никогда не забуду, — рассказывает Клара Клеменс, — странного звука, который сорвался с губ матери. Это нельзя было назвать смехом, и, конечно, это не было рыданием. Это была смесь веселья и ужаса, такая, что отец торжествовал» (Clara Clemens, My Father Mark Twain, N. Y. 1931, p. 26).
Ho хотя Твен в названии рассказа упоминает имя Гольдсмита, литературный прием — посмотреть на свою страну глазами иностранца — Твен мог заимствовать и от Вольтера, книги которого любил. Как известно, Вольтер подвергает критике современную ему Францию, глядя на нее глазами чужеземцев. К этому приему он прибегает в «Царевне Вавилонской», «Письмах Амабеда», в «Простаке». Так же строит свои знаменитые «Персидские письма» и Монтескье.
В дальнейшей композиции рассказа славословия А Сон-хи «стране свободных и родине смелых» (Марк Твен старательно подбирает весь ассортимент стандартной фразеологии, употребляемой буржуазной печатью для расхваливания американского «рая») зазвучат горьким сатирическим припевом.
Еще до отъезда в страну, где «нет места злоупотреблению и пороку», А Сон-хи подвергается вымогательству со стороны американского консула в Китае; на пароходе, увозившем его в «обетованную» землю, американский капитан «усмиряет» горячим паром А Сон-хи и сто других китайцев, нанеся им страшные ожоги; судовой доктор требует десять долларов за прививку оспы рябому А Сон-хи.
Наконец китаец вступает на «свободную» землю, где один полисмен дает новоявленному «американцу» здоровый пинок, второй бьет его дубинкой, третий отбирает вещи. Таможенный чиновник находит опиум у друга А Сон-хи и арестовывает его. Без друзей, с огромным для бедняка долгом «хозяину», который привез его в Америку, изголодавшийся китаец ищет «хлеба, работы и свободы». Жутким сарказмом звучат его наивные речи: «Ведь я в Америке! Я в убежище угнетенных и униженных, ниспосланном мне небесами». «Убежище» он действительно получает. Два молодых американских лоботряса из «хороших семейств» натравливают на китайца собаку и хохочут, глядя, как животное рвет человеку лицо, руки, ноги, хватает за голову. Полисмены, наблюдавшие эту сцену, избивают китайца дубинками, арестовывают и вымогают взятку, грозя тюрьмой. У китайца нет ни гроша. Его бросают за тюремную решетку.
Обманутый, осмеянный, обворованный, искусанный собакой, исхлестанный резиновыми дубинками полицейских, избитый до полусмерти, брошенный за тюремную решетку, А Сон-хи в один день узнает все «свободы» «американского рая».
«Будешь гнить здесь, дьявольское отродье, пока не поймешь, что в Америке нет места для людей твоего сорта!» — говорят ему полисмены [102] .
Сюжет рассказа Твена наполнен столь выразительными деталями, что каждая из них звучит как сатирическое обличение.
102
Имеющиеся русские переводы (один под ред. А. Мироновой, другой — М. Абкиной) обрывают рассказ на этой фразе (на письме IV). В английском тексте имеются еще V, VI и VII письма, в которых рассказывается о пребывании А Сон-хи в тюрьме и о суде над ним.
«Простак»
Даже в американской тюрьме царят неписаные законы расовой дискриминации. А Сон-хи всю ночь дрожит от холода на каменных плитах тюремного пола, не смея занять место на деревянных нарах, где развалились белые «аристократы» камеры. Две женщины из заключенных — пьяницы и скандалистки, проведшие в тюрьме по пять — девять лет, — набрасываются на труженика-китайца с бранью и упреками, кричат, что он «проклятый лентяй, приехавший из своей чертовой страны вырывать хлеб изо рта честных людей и понижать зарплату».
Оголтелое вранье реакционных газет, разжигавшее рознь между китайскими и американскими рабочими, Марк Твен вложил в уста человеческому отребью и тем самым оценил буржуазную пропаганду.
Рассказ заканчивается «открытием» законов США чужеземцем, не знающим английского языка.
В стране, где «все люди свободны и равны» (эту фразу А Сон-хи твердит как заклинание), «белые могут свидетельствовать против китайца все, что они захотят, но китаец не имеет права свидетельствовать против белых» (курсив Марка Твена).
Круг замкнулся. Напрасно А Сон-хи мечется в нем, пытается заговорить по-китайски, объяснить, что мирно шел по улице, а на него натравили собаку, что это видели четыре китайца и два полисмена… В ответ он слышит грозное: «Молчать!» Свидетели уличной сцены — китайцы — по закону не могут выступить на суде. Сон-хи, без вины виноватый, осужден. Марк Твен дает к рассказу примечание: «В этих письмах ничего не выдумано. Чтобы сделать историю китайца в нашей стране занимательной, помощь фантазии не нужна. Достаточно простых фактов». Твен-реалист создал рассказ потрясающей сатирической силы, основываясь на фактическом положении китайцев в США: они — даровая рабочая сила (китайцы трудились за плату, более низкую, нежели плата неграм) — стали здесь объектом неслыханного глумления, грабежа и насилий.
Твен показал, сколь вредоносна американская буржуазная пропаганда за океаном — крикливая и лживая, — широко рекламирующая за пределами США несуществующие в действительности идеалы отечественной «демократии». Что преследует эта реклама? Она — американский бизнес. Ее «методы» — ложь, наглый обман. «Свободы» — чистейший блеф для уловления наивных чужеземцев [103] .
Твеновская страстность и убежденность подготовлены всем предыдущим развитием прогрессивно-демократической реалистической литературы США. Бичер-Стоу, поэты-аболиционисты, Уолт Уитмен защищали священные права человека. Победа народа в период Гражданской войны эти права узаконила. Марк Твен воспитал свой ум и свои чувства на этих революционных традициях. Эпиграфом к его рассказу об А Сон-хи можно было бы поставить уитменовские строчки:
103
За этим жупелом правда о буржуазной Америке скрывается долгие десятилетия. Современник Марка Твена, В. Г. Короленко, спустя четверть века, в своем знаменитом рассказе «Без языка» (1895) так определит американские «свободы»: «А что, скажите на милость… какая там у них, люди говорят, свобода? — А! Рвут друг другу горло — вот и свобода… Я, признаться, не могу понять, зачем это иным простакам хочется, чтобы их ободрали непременно в Америке!»
Это было и твеновским credo. Еще в те годы, когда Марк Твен стоял за лоцманским штурвалом, Уолт Уитмен написал сатирический памфлет «Восемнадцатые выборы президента» (1856), в котором с гневом и яростью говорил о том, что в Америке «человек унижен и доведен до предела» [104] . Марк Твен — автор «Китайских писем» — соратник Уолта Уитмена и преемник его высоких идей. Интересно отметить то обстоятельство, что в 1870–1871 гг. Уолт Уитмен и Марк Твен активно сотрудничают в одном и том же нью-йоркском журнале «Плеяда». В этом журнале Твен напечатал свыше двадцати своих статей и рассказов, в том числе «Возмутительное преследование мальчика» и серию «Китайских писем».
104
Памфлет огромной обличительной силы и страсти фактически остался неизвестен и Марку Твену, и американскому народу: он был напечатан спустя семьдесят два года после его написания и до сих пор тщательно замалчивался буржуазными историками литературы.