Маркус Вольф
Шрифт:
До ввода войск пустили в ход более тонкий инструментарий.
В январе 1959 года внутри советской разведки создали отдел «Д» — активные мероприятия за рубежом, его возглавил Иван Иванович Агаянц. Он родился в Гяндже, в 19 лет приехал в Москву, где два его брата уже работали в ОГПУ. Благодаря завидным природным способностям он выучил несколько иностранных языков — французский, фарси, турецкий, испанский. Он страдал от туберкулеза, и с оперативной работы его перевели на преподавательскую — заведовать кафедрой в разведывательной школе. А потом вернули на Лубянку,
В 1962 году отдел преобразовали в службу «А». Иван Агаянц получил звание генерала. Заместителем у него служил «широко известный в узких кругах» Василий Романович Ситников, который потом много лет был заместителем председателя Всесоюзного агентства по авторским правам. Рано умершего Агаянца в Москве сменил Сергей Кондрашев, который поочередно работал то на германском направлении, то в службе активных мероприятий. Он стал заместителем начальника внешней разведки, и коллеги за глаза называли его «кронпринцем», считая, что он станет следующим руководителем Первого главка.
По советскому образцу Маркус Вольф создал у себя 10-й отдел (активные мероприятия) — с задачей средствами разведки воздействовать на общественное мнение ФРГ. С помощью 10-го отдела разведуправления Министерства госбезопасности западных немцев обвиняли в поощрении неонацизма. В 1968 году западногерманский журнал «Штерн» написал, что федеральный президент Генрих Любке в третьем рейхе участвовал в строительстве концлагерей. Публикация вызвала скандал. Любке принужден был оправдываться. После объединения Германии выяснилось, что журналистам из «Штерна» подсунули фальшивку, изготовленную службой дезинформации МГБ ГДР.
В середине июля 1968 года по анонимному письму чехословацкая полиция обнаружила пять ящиков с американскими автоматами времен Второй мировой войны. В советской прессе тут же появились сообщения о том, что Соединенные Штаты снабжают контрреволюцию оружием. Министр внутренних дел Чехословакии Йозеф Павел доложил первому секретарю ЦК компартии Александру Дубчеку: это оружие хранилось на складах Группы советских войск в ГДР; видимо, речь идет о совместной операции КГБ и восточногерманского Министерства госбезопасности.
В кампании дезинформации использовалась пресса социалистических стран, на которую потом для убедительности ссылались советские газеты. Газета «Берлинер цайтунг» написала, что в Праге обнаружено восемь американских танков.
«Это „сообщение“, — писал Маркус Вольф, — было подсунуто редакции советской стороной без нашего ведома. В действительности в Праге проводились натурные съемки фильма „Ремагенский мост“. Танков не было, была кучка статистов в американской форме. Тогда я интерпретировал столь несерьезную акцию как признак неуверенности Москвы. Западные собеседники спрашивали меня напрямик: не следует ли предположить, что „утка“ с танками задумана как алиби на случай советской интервенции? Такую возможность я посчитал абсурдом, ребячеством».
История с мнимыми американскими танками — лишь один пример работы службы дезинформации, которая должна была доказать, что происходящее в Чехословакии — результат действий
Несмотря на требования Мильке и руководства страны, рассказывал Маркус Вольф, его служба не могла предоставить желаемых доказательств вмешательства западных государств в пражские события.
Семнадцатого августа 1968 года и Мильке, и Вольф отправились в отпуск. Они оба не подозревали о предстоящей операции армий Варшавского договора. Но в четыре часа утра 21 августа Вольфа забрали из дома отдыха. Войска уже вошли в ЧССР.
В сентябре по просьбе Мильке в ГДР приехал новый председатель КГБ Андропов. Мильке и Вольф обедали с Юрием Владимировичем в гостевом домике министерства. Это была элегантная вилла в Панкове, где официантами служили только мужчины. Немцам понравилось, что Андропов не пьет. Не знали, что он тяжело болен и спиртное ему противопоказано. Юрий Владимирович говорил осторожно:
— У нас был незавидный выбор. Или ввод войск, который мог бы запятнать нашу репутацию, или невмешательство, что означало бы разрешить Чехословакии уйти — со всеми последствиями этого шага для всей Восточной Европы.
Новый председатель КГБ решил, что на посту начальника разведки ему нужен новый человек. Андропов убрал генерала Сахаровского из Первого главного управления, воспользовавшись громким провалом его службы, когда сотрудник лондонской резидентуры ушел к англичанам.
В 1971 году Сахаровского сменил его первый заместитель Федор Константинович Мортин. Прежде он работал в аппарате ЦК. В КГБ его перевели в октябре 1954 года, когда в органы госбезопасности направили на укрепление большой отряд партийных работников. Но ему не хватало уверенности в себе. Мортин не смел отстаивать свою точку зрения перед начальством. Возможно, поэтому коллеги обвиняли его в мягкотелости.
Когда Мортин возглавил Первое главное управление, разведка переехала с площади Дзержинского в новое двадцатиэтажное здание в Ясенево. Он приказал в целях конспирации повесить на караульной будке табличку: «Научный центр исследований». Но в своем кругу разведцентр в Ясеневе стали называть «лесом». На вопрос, заданный по аппарату правительственной связи АТС-1 или АТС-2, где сейчас находится начальник разведки, его помощник на Лубянке (а начальнику Первого главного управления полагался кабинет в главном здании КГБ) доверительно отвечал:
— Он в лесу.
Маркусу Вольфу, когда он приедет в Москву, покажут поселок Первого главного управления КГБ, который строили для приема важных иностранных гостей, прежде всего партнеров из социалистических стран, а использовали как дачи руководства разведки. Но в распоряжении Первого главка были и другие объекты, оборудованные для комфортных бесед с коллегами из соцстран — сауна, бассейн, комната отдыха и хорошая кухня с запасом продуктов и выпивки на все вкусы.
Взаимоотношения спецслужб внутри соцблока никогда не были простыми. Они ревниво следили за контактами друзей. Разговоры записывались. Крамольные высказывания брали на карандаш.