Мароны
Шрифт:
Подгоняемый этими соображениями, Джесюрон ускорил шаги и через несколько минут был уже возле стен своего неприглядного дома. Сторож-негр открыл ему ворота. Джесюрон крадучись, словно вор в чужом доме, поднялся по деревянным ступеням на веранду: он боялся разбудить того, кто спал в гамаке, подвешенном в ее дальнем конце. Старик на цыпочках прошел в другой конец веранды — там в одной из комнат горел свет. Это была спальня его дочери. Джесюрон негромко постучал и шепотом окликнул дочь по имени.
— Кто там? Ты, старик?
И тут же послышались шаги. Юдифь или еще не ложилась, или уже успела встать. Дверь открылась, и достойный отец
— Ну, почтенный родитель, думаю, незачем спрашивать, где ты бродил всю ночь? Очередная сделка, новая партия живого товара? Но с какой радости я должна была сидеть и дожидаться тебя чуть не до рассвета? Я до смерти хочу спать!
— Юдифь, выслушай меня. Дела наши из рук вон плохи. Все идет прахом…
— Да, судя по твоей унылой физиономии, дела у тебя не блестящи. Что с тобой стряслось, многоуважаемый родитель?
— Мне нужно сообщить тебе нечто весьма важное.
— Ну, говори, не тяни. Я хочу спать.
— Юдифь, перестань кокетничать с молодым человеком.
— С каким молодым человеком? Что ты болтаешь?
— С Гербертом Воганом.
— Ого! Теперь ты запел по-другому? Говори, в чем дело?
— У меня есть на то серьезные причины.
— Говори скорее, да потолковее: что случилось?
— Видишь ли, Юдифь, тебе следует держаться подальше от молодого Вогана, пока не выяснится одно очень важное обстоятельство. Я полагал, что в недалеком будущем его ждет богатство, но сегодня ночью до меня дошли сведения, что богатство может пройти мимо его носа. А за нищего тебе выходить замуж нечего.
— Вот что, отец… — Юдифь оставила обычный насмешливо-саркастический тон и заговорила серьезно: — теперь уже поздно что-либо менять. Помнишь, я говорила, что паук может ненароком попасть в собственную сеть. Вот так оно и случилось. Я оказалась в роли неудачливого паука.
— Что ты говоришь, Юдифь? — Старик поглядел на нее встревоженно.
— Да, представь себе. Вон там в гамаке спит муха, которую я задумала поймать. Муха цела и невредима. А я… Слушай: пусть он нищий, без всякого положения в обществе, — мне все равно. Для меня он достаточно богат и знатен. Не моя будет вина, если он все же не станет моим мужем.
Последние слова выдали, что гордая красавица не вполне уверена в чувствах Герберта Вогана.
— Замуж за нищего? — вне себя от ярости завопил старик. — Никогда! Выкинь из головы эту чушь!
— Можешь бранить его нищим сколько хочешь. Нам с ним это совершенно безразлично.
— Я лишу тебя наследства! — прошипел Джесюрон.
— Сделай милость. Но помни: ты сам затеял игру. Боишься потерять ставку? Смотри, как бы тебе не пришлось потерять меня. Если только он…
Какая-то печальная мысль омрачила ее прекрасный лоб. Но она не договорила — отец прервал ее.
— Не будем спорить попусту, дочка, — сказал он. — Ложись спать. Но прошу запомнить твердо: если Герберт Воган не разбогатеет, я согласия на ваш брак не дам. Оба вы не получите от меня ни гроша. Ты поняла, Юдифь?
И, не дожидаясь ответа, старик поспешно вышел из спальни дочери.
Глава LXVIII. КУДА ТЕПЕРЬ?
Выбравшись из ущелья, марон на минуту остановился, обдумывая план дальнейших действий. Неожиданное открытие преисполнило его новыми чувствами. В голове и в душе у него царил одинаковый хаос. Ему нужно было собраться с мыслями, прийти в себя. Особенно его поразило то, что он — сводный брат мисс Воган. Но эта неожиданная странная новость не требовала от него никаких немедленных поступков. Впервые зародившееся в нем чувство братской привязанности усилило ту симпатию, какую он всегда питал к девушке, но, судя по только что подслушанному разговору, его неожиданно обретенной сестре пока ничто не грозило. Правда, гнусные намеки Чакры и Джесюрона заставляли страшиться за будущее. Но жизни ее отца грозила непосредственная опасность — в этом не было никаких сомнений. Против судьи готовились какие-то дьявольские козни, его собирались убить! Надо немедленно принимать меры. Завтра уже может быть поздно…
Сообщение Синтии, что судья завтра должен уезжать, совершенно очевидно застало заговорщиков врасплох, и теперь они торопятся привести в исполнение свой план. Все это марон отлично понял из разговора колдуна и Джесюрона. Он понял также, каким оружием решили они поразить своего врага: самым надежным и незаметным — смертоносным зельем Оби! Кубина и раньше подозревал, что его отец был отравлен Чакрой. Теперь он был в этом совершенно убежден. И, если бы не необходимость поспешить на помощь судье и не уверенность в том, что теперь уже не составит труда разыскать Чакру в любое время, Кубина, несомненно, отомстил бы за смерть отца, не покидая Ущелья Дьявола.
У молодого марона благоразумие сочеталось с поразительным хладнокровием, он никогда не совершал поспешных, необдуманных поступков. Временно оставив Чакру в покое, он твердо решил непременно заняться им, как только позволят обстоятельства. В таинственном «воскрешении» жреца Оби, которое, конечно, не могло не поразить Кубину в первый момент, он теперь уже не видел ничего сверхъестественного. Присутствие Джесюрона объяснило все. Кубина понял, что Джесюрон освободил колдуна, сняв с него цепи, и заковал в них труп какого-нибудь негра, чей скелет впоследствии и был принят за скелет казненного Чакры. Зачем Джесюрону понадобилось все это проделывать?.. У такого негодяя для этого могло найтись много причин.
Но сейчас размышлять об этом марону было некогда. Надо было думать не о прошлом, а о настоящем и будущем — о спасении судьи. Нельзя отрицать, что Кубина испытывал в какой-то степени дружеское расположение к нему. Прежде его отношение к плантатору было не слишком горячим, но их сблизил недавно заключенный союз против общего врага. Открытия этой ночи еще более повысили интерес марона к Лофтусу Вогану, и нет ничего удивительного в том, что он почувствовал искреннее желание спасти отца той, которую с сегодняшней ночи считал своей сестрой. Именно этим были заняты теперь все его помыслы.
То, что жрец Оби жаждал смерти судьи Вогана, было Кубине вполне понятно: колдун мстил ему за ужасный приговор. Но почему хотел смерти судьи Джекоб Джесюрон? Из подслушанного разговора Кубина выяснить этого не мог. Ведь даже Чакра ничего не знал о цели своего покровителя. Может быть, его так сильно пугает предстоящий суд, о котором он каким-то образом ухитрился проведать? Подумав, марон решил, что тут скрывается нечто другое. Из их разговора явствовало, что они задумали убить судью задолго до того, как Джесюрон мог получить какие-либо сведения о намерениях соседа. Нет, причина другая. Но дело сейчас не в этом. Лофтус Воган, отец великодушной девушки, которая обещала вызволить из рабства его дорогую невесту и которая оказалась его, Кубины, сводной сестрой, — ее отец в опасности!