Маросейка,12: Операция «Зеленый лед»
Шрифт:
– Что такое? С работой сложности? Так это ничего, можно и подождать. Рано или поздно что-нибудь найдется… Что это у вас, братцы, лица какие-то не такие? Как будто вы меня жалеете…
– Ты понимаешь, – осторожно начал свою партию Кочкин, – работа – это дело десятое. Они регистрацию оформлять не хотят, гады. Это при том, что я официально, на нашем бланке обращаюсь, даже подпись у Деда выманил. Нив какую.
– А чем мотивируют? – почесал затылок Русанов.
– Да документов, говорят, не хватает. Там от родителей какая-то бумага нужна, типа подтверждения, что они
– Что за чушь! – удивился Русанов. – Какие на фиг родители? Что она, в Америку, что ли, уезжает? А потом нет у нее родителей.
– Ну, значит, что-то еще не проходит. Это ж
Москва, Дима, город-мечта всего советского народа!
– Российского! – озабоченно поправил Русанов. – Ну надо же, развели бюрократов! Совсем еще недавно ничего такого для регистрации не надо было, только подтверждение, что есть где жить, ну и там обычный набор…
– А то ты сам не знаешь, – буркнул Поливайко, – у нас ведь как. Сегодня одно, завтра другое.
– Еще скажи спасибо, что полного медицинского обследования не потребовали. Вот у меня кореш прописывался – радостно подключился Калинкин, – то бишь регистрировался…
– Погоди, – оборвал его Никита. – Чего ты все трындычишь, Женька! Дело-то серьезное. Дима, в общем, расклад такой: Маше мы. считай, помогли, а Гале, похоже, придется обратно на свой Урал ехать.
– Какой Урал! – возмутился Русанов. – Я же десять раз вам всем объяснял: нельзя ей домой возвращаться.
– Да почему нельзя-то? – рассудительно сказал Никита. – Начальство на руднике сейчас сменят…
– Да ты думаешь, что говоришь-то! – кипятился Русанов. – А еще серьезным человеком считаешься! Да, Пенькова посадят. Еще несколько человек посадят. А прихлебатели-то все равно останутся. Мстить будут. А ей еще в суде показания давать… Нет, никак нельзя ей туда возвращаться! Подождите, – ухватился он за последнюю ниточку, – а как же с Машей-то получилось?
– Машу взяли в отличный банк, – гордо сказал Кочкин. – Я им намекнул: если, мол, не возьмете, я к вам с проверкой приду. А раз работа есть – регистрацию оформить пара пустяков.
– Нет, ребята, – начал Русанов, – надо что-то придумать. Я ведь обещал им помочь, когда с места срывал, и нате вам. Ну поймите, нельзя ей возвращаться!.
– Дима, – сочувственно сказал Никита, – мы знали, что ты расстроишься. – Мы даже тут совещание по этому поводу провели, мозговую атаку, так сказать. И придумали: фиктивный брак. Ну, между нами, конечно. Если мы прямо сейчас Галю замуж выдадим, то все и утрясем, правильно!
– Ну, в общем, наверно… – неуверенно сказал Русанов.
– Мы так и знали, что тебе идея понравится! – обрадовался Никита. Конечно же, ей не с руки возвращаться. Ну так подумали мы, подумали нашим дружным коллективом и решили жребий тянуть. Ну, кроме Оли и Кочкина, разумеется. Он у нас в счастливом браке, нельзя его тревожить. Тянули, значит, кому на Гале жениться. А поскольку тебя не было, за тебя тащил Джексон. Слово даем – честно тащил, при свидетелях… И в общем, должен я тебя огорчить, Дима… Не знаю даже, как тебе и сказать… Одним словом,
– Ага! – радостно подтвердил Калинкин, вручая Русанову бумажку с крестиком. – Вот он, твой жалкий жребий. Так что тебе кранты, Димон, как я уже говорил выше.
– Да, да, конечно… – Русанов беспомощно опустился на стул, услужливо пододвинутый ему Джексоном. – Нет, ей же нельзя туда возвращаться. – Он провел рукой по лбу. – Да и Петровичу я обещал…
– Да, – удивленно покачал головой Никита, – видишь, как все складно: ты человеку пообещал, ты свое обещание сдержишь. А представляешь, если бы жребий кому-то другому достался? Слушай, у меня, кстати, в одном загсе девушка знакомая есть, здесь неподалеку. Если хочешь, пиши заявление, я прямо сейчас ей позвоню и отнесу. Она вам какое скажете, такое число и назначит, хоть завтра. А от Гали мне потом заявление передашь, когда отмечать будем.
– Отмечать? – очнулся Русанов. – Что отмечать?
– Ну как же! Во-первых, удачное завершение дела, во-вторых – твое вступление в КОБРУ. Ну и в-третьих, раз уж такое дело, – твою предстоящую свадьбу. У тебя паспорт с собой?
– А? Да, конечно, с собой. – Русанов еще раз пытливо обвел взглядом сослуживцев. Все серьезны, смотрят вполне дружелюбно и одобрительно. Он полез в карман за паспортом.
– Пиши заявление. Вот тебе ручка, пиши.
– А в какой загс? – спросил Русанов, взяв ручку.
– Не помню. Пропусти пока. Сейчас по дороге конфет да шампанского купим, забежим к моей подруге, она тебе на месте скажет. Число и подпись не забудь…
Когда с процедурой было покончено, Орел выдернул у Русанова заявление, схватил за руку и начал подталкивать к выходу, объясняя на ходу:
– Все надо делать очень быстро, понимаешь? У нее через полчаса смена кончается. Не успеем – со всем плохо будет.
На пороге Никита обернулся, состроил коллегам страшную рожу, прошептал:
– Во псих! Я даже не ожидал! – и выскочил следом за Русановым.
Минуты две оставшиеся молча смотрели друг на друга. Потом в комнате раздался взрыв дружного смеха.
2
Русанов возвращался домой совершенно, что называется, не в себе. Как сказать обо всем Гале? Как она отнесется к выходу, который он ей предложит. Он представлял, как сузятся ее зеленые кошачьи глаза, когда она услышит, что регистрацию оформить не удалось, и как она скажет: «А ведь я знала. Я же говорила, что ты получишь медаль, а на меня всем будет наплевать». Да никому не наплевать.
Он даже решил купить цветы. Может, так будет легче говорить… Но когда она открыла ему дверь, понял, что легче совсем не стало.
– Это тебе, – протянул цветы Русанов, от смущения глядя мимо нее.
– О, это уже нечто, – усмехнулась Галя, принимая цветы. – Москвич ухаживает за провинциалкой. Или это не ухаживание? Просто знак московского гостеприимства? Спасибо, Дима. Я сейчас их в воду поставлю, а ты давай прямо на кухню. Маринка такой ужин приготовила! Мне кажется, ей надо было идти в повара, а не в огранщики…