Марс пробуждается
Шрифт:
В глазах Джаффы появился блеск самодовольства. Он улыбнулся и продолжил:
— Я обнаружил, что мысленный барьер, то есть атака, которой подвергался каждый, кто приближался к этим куполам, не что иное, как простая телепатическая трансляция. Правда, основана она на очень своеобразных принципах. Оказалось, что здесь работает автоматический передатчик, который был включен бог знает когда. При твоем приближении я его отключил, чтобы он тебя не смущал. Рано или поздно, но мы должны были отрегулировать наши отношения. Так лучше это сделать сейчас, чем откладывать неминуемое.
— А когда я впервые преодолел эту преграду и попал сюда, — вдохновенно продолжал Штром, — я сразу сообразил, что Мыслители
— Их цивилизация прошла эпоху поисков и изобретений, которая продолжалась, возможно, даже больше, чем миллион лет. Они изобретали ради самого процесса изобретения. Они старались не подпускать человека даже близко к своим открытиям, а сами, в свою очередь, пользовались только тем, что позволяло им жить в комфорте и покое. Например, вот этой громадой, — Джаффа указал на гудящий механизм посреди второго купола. — Это устройство согревает их и снабжает энергией. Они подключены к этой махине, как утюги к электропроводке, она-то и поддерживает жизнь в телах, в то время как разум свободно разгуливает по времени и пространству.
В черных глазах Штрома сверкнуло странное пламя, и он вдруг зачарованно прошептал: «Как бы я хотел к ним присоединиться… Пусть даже очень ненадолго…»
Все это время Рик ждал именно такого мгновения: когда мозг Штрома отвлечется на что-нибудь постороннее, прекратит слежку за мыслями Ричарда Гунна Укхардта. И вот сейчас Рик понял, что разум его противника устремился в далекие миры вслед за Мыслителями. И Рик, как кошка, прыгнул в ноги своему врагу.
Штром отреагировал очень быстро: луч бластера сверкнул, но только слегка обжег спину
Рику, который ухватился за штанины комбинезона Джаффы и рванул их на себя изо всех сил. Шторм рухнул спиной на ступени. Луч бластера начал сверлить ледяной потолок.
Рик уперся ногой в ступеньку и толкнул свое тело вперед и вверх; еще мгновение, и он всей своей тяжестью навалился на противника, вцепившись в бластер.
При падении Штром сильно ушибся, это причинило ему острую боль, но из строя не вывел. Он отчаянно сопротивлялся, призвав на помощь весь свой опыт гладиатора. Он начал бить ногами и свободной рукой, стараясь попасть Рику в пах, или в горло, или в глаза. Рик никогда не страдал от недостатка силы, но на этот раз Штром оказался не только опытнее его, но и сильнее. Он остервенело колотил своего противника, и у Рика из глаз снопами сыпались искры. И все же Рик бульдожьей хваткой держался за руку, в которой противник
Обнаженное тело Рика извивалось как змея, все его мышцы превратились в сплошной напряженный ком, он принимал удары, скрипел от боли зубами, но оружие не выпускал. В этот момент для обоих весь мир сконцентрировался в одном-единственном предмете — в бластере. Свободной рукой Рик нащупал большой палец противника. Палец начал отгибаться и в какой-то момент вдруг с хрустом резко отошел назад, неестественно далеко назад. Теперь у Штрома вместо большого пальца висел на сухожилиях кровавый обломок. Штром издал вопль, похожий на ржание раненной в бою лошади. В этот момент бластер перешел к его противнику.
Завладев оружием, Рик попытался оторваться от врага и вскочить на ноги, чтобы сразу же воспользоваться бластером, но Штром, улучив момент, нанес ему сильный удар ногой в живот. Рик кубарем скатился по ступенькам и скорчился у основания лестницы, пытаясь восстановить дыхание. Все его внутренности выворачивало наизнанку. А бластер, борьбе за обладание которым было отдано столько сил, уехал по хрустальному полу далеко в сторону.
Штром медленно, с явным усилием встал на ноги. Он внимательно осмотрел свою изуродованную руку, вынул здоровой рукой из кармана носовой платок и, помогая себе зубами, перевязал рану. Затем он привалился плечом к стене, и его начало рвать.
А у подножия лестницы Рик, всхлипывая и изрыгая проклятия, пытался встать хотя бы на четвереньки, но это ему плохо удавалось. Штром взглядом нашел бластер и прикинул расстояние до него. Бластер лежал довольно далеко от его противника, и тому, в его нынешнем состоянии, понадобилось бы несколько минут чтобы добраться до оружия. Эти расчеты, видимо, вполне удовлетворили Джаффу, и он на нетвердых ногах стал неспеша спускаться в лабораторию.
Рик заметил, что там, в углублении какого-то механизма, достаточно тяжелого и устойчивого, чтобы его нельзя было раскачать, лежала Майо, связанная, с кляпом во рту. Но сейчас способность говорить ей была ни к чему: ее глаза вполне понятно высказывали все, что она думала о Джаффе.
— Жаль, что тебе никак не послать воздушный поцелуй своему другу на прощание, — заметил Штром с ухмылкой. — Скоро от него ничего не останется.
Он порылся в большой груде различных приборов, которые, очевидно, были специально отобраны и ждали, когда их погрузят в вертолет, и достал небольшое устройство. Оно выглядело совершенно безобидно: треугольная пластинка из слабо светящегося металла, с прикрепленной к ее середине небольшой призмой.
Джаффа Штром и сам толком не знал, как работает это устройство. Скорее всего, прибор улавливал какие-то космические лучи, а призма определенным образом превращала их в мощный концентрированный луч. Но зато Штром отлично знал результат действия этого прибора. Он осторожно взял штуковину левой рукой, положил на рычажок управления указательный палец и направился обратно к лестнице.
А в это время Рик уже подбирался к бластеру: ему осталось проползти всего каких-то пару метров. Штром с ласковой улыбкой наблюдал за его отчаянным барахтаньем, а потом плавно нажал на рычажок. Вокруг призмы сразу возникла светящаяся паутинка. Джаффа направил один из углов основания прибора на бластер — ослепительная вспышка, и металл рассыпался в пыль. Бластер просто исчез!
— Рикки! Мальчик мой! — негромко окликнул противника Штром.
Рик повернул голову в его сторону. Огромная машина в центре зала продолжала ровно и мирно жужжать. Мыслители, очевидно, были погружены в свои космические сны и не имели ни малейшего желания отрываться от них, чтобы посмотреть на корчащегося в их усыпальнице голого человека и на триумфально стоящего на хрустальных ступеньках черного гладиатора.