Марш 30-го года
Шрифт:
– Давай, я за тебя расскажу.
– Сережа, расскажи, голубчик!
– Таня взяла Сергея за руку.
– А то он всегда молчит, и ничего про него не узнаешь.
– Могу. Он думает, во-первых, о том, что на Костроме ему тесно и он не может развернуть своих талантов. О том, что на заводе мало работы и за прошлый месяц он получил только сорок пять рублей. В-третьих, он думает о том, что ты должна уехать в Петроград и тогда на Костроме станет еще теснее; в-четвертых, он не уверен, что ты любишь именно
– Ой-ой-ой, сколько же у него мыслей!
– протянул Алеша.
– А я думал, что он больше практический деятель. Он угадал, Павло?
– В общем, угадал. Только я думаю не об этом.
– Странно. Как же это?
– Я думаю о России.
Степан быстро повернулся на поплавке - проснулся будто.
Павел переступил с ноги на ногу и с этим движением оживился. Он присел перед Сергеем на корточки и заговорил горячим шепотом:
– Честное слово, о России. Ты, Сергей, все ездишь, много видишь. Ты
прямо счастливый человек. Тебе можно и не думать. А здесь... ты себе представь. Смотри - живут... Сколько людей! И раньше жили?
– Да яснее говори, ничего не разберу, - Сергей наклонился к нему.
– Россия! Вот возьми так и скажи - Россия! Что это такое? Народ такой, да? А почему... почему у нас тут все жили и никогда не думали про это. Ну, там война, конечно, воевали, а вообще не думали, жили - и все. Что, неправда?
Сергей, опершись на колени, завертел головой:
– Конечно, неправда.
– Нет, правда! Я тебе даже так скажу: вот здесь у нас на Костроме, да и в городе процентов шестьдесят... нет, не шестьдесят процентов... восемьдесят таких, которые даже слова этого не выговаривали: Россия.
– Врешь, - задумчиво протянул Сергей, - говорить-то, может, и не выговаривали, а знали все-таки. Чувства не было, чувства, а знали: это Россия, а там Петербург, а в Петербурге сидит царь.
– Да нет!
– Павел поднялся сердитый.
– Алешка, помогай! Этот медведь такие вещи сразу не поймет. Может, ты ему расскажешь?
– Вы оба ничего не понимаете, - ответил Алексей.
– Россия была, и все это знали. И все чувствовали. А только от этого радости людям не было.
– Вот это правильно!
– закричал Степан.
– А теперь?
– Сергей, наверное, прищурился.
– А теперь я чувствую и Рязань, и Казань, и Саратов.
– И Саратов!
– крикнул Степан и махнул в темноте кулаком.
– Видишь? Как он Саратову обрадовался!
– Сергей начинал торжествовать победу.
Но Степан тоже торжествовал:
– А как же? Мой город - Саратов! Губерния!
Все расхохотались.
– Да чего вы! Плохая губерния, может?
– У тебя, Степан, саратовский патриотизм? Ты как думаешь насчет России? Только подальше от своего Саратова.
Видно было в темноте, как Степан наморщил лоб:
– Рассея? А как же. С одного бока Расея, а с другого бока боярин. Толку мало! А ежели бояр передавить, да я за такую расею кому угодно зубы поломаю.
– Кому?
– Да кому хочешь, хоть и тебе.
– А раньше не ломали зубы? При царях не ломали? Напалеону?
– Ломали, - с аппетитом произнес Степан.
– А как же? Не лазь. Он, русский человек, не любит, когда лезут.
– Вот хорошо сказал, Степан, - обрадовался Алеша.
– Таких гостей провожали с честью!
– А как же иначе, - подтвердил Степан, - гостя нужно провожать: хорошего, чтоб не упал, плохого, чтоб не украл.
– Да что у тебя было красть? Онучи?
– Сергей хохотал.
– А что ж? Не смей до моих онучей без спросу.
– А у твоих господ дворцы, заводы, шелк, бархат.
– С моими господами я желаю вам счет свести. Может, мне нужно шелковые онучи сделать, вот как у Степана Разина было, а тут какой-то Напалеон лезет. Чего ему нужно?
– Держи хвост трубой, Степан! Не сдавайся!
– Да нет, Алеша, не бой-ся!
Степан размахнулся руками, присел и выдохнул из себя широкое слово:
– Эх, силушка, силушка! Да давай же я тебя, добрый молодец, положу на обе лопатки!
Он пошел на Павла, комично перегнувшись вперед, расставив руки. Павел захохотал и отскочил в сторону:
– Что ты меня положишь! Ты Сергея положи!
– Все равно кого. Пропадает сила понапрасну! Положу!
Сергей медленно поднялся на ноги, потряс плечами, попробовал собственные бицепсы. Таня прозвенела:
– Степан, удирай! Сережа в цирке борцом работал!
– Борись, Степа, не бойся, - Алеша сказал это, - из цирка его выгнали.
– По-французки?
– спросил Богатырчук.
– Чего я там буду с тобой по-иностранному?
– захрипел Степан, облапил Сергея, захватив и руки. Сергей засмеялся, выдернул одну руку, но другой выдернуть не мог. В следующий момент Степан перегнул его "через ножку" и повалил на землю.
Павел закричал:
– Непраивльно! Что ты делаешь?
Но Сергей уже не мог сопротивляься от смеха, а застоявшаяся страсть Степана ничего не замечала. Он наступил коленом на Сергеев живот и полез на Сергея всей своей массой:
– Проси пощады!
– Да ну тебя к черту! Медведь!
– Нет, не медведь! Отвечай по порядку, как ротному командиру!
– Ну?
– Скоро у вас там в Петрограде толк будет?
– Скоро, - ответил Сергей со смехом.
– Когда?
– Военный секрет.